У черты
Шрифт:
– Я все вижу! – зловеще изрек участковый, но паспорт девушке вернул после недолгого колебания; пообещал. – Лично проконтролирую все перемещения.
Рамзес немного расслабился. Оказалось, зря.
– А ты, - прапорщик наставил на Глеба палец, - пойдешь со мной.
– На каком основании?
– На веском! – прапорщик булькал от злости.
О жалобах он вспоминать не стал, мелкому хулиганству предпочел серьезную статью.
– Руки покажи... Вот!
– он ткнул в Рамзесову ладонь.
– Характерные повреждения пальцев. Обувь сними!
Рамзес, вздохнув,
– Что мы имеем? – риторически вопросил участковый. – А имеем мы обувь, сделанную на заказ. Спортивная основа, спецшнуровка – чтобы снять одним движением, кожа пропитана, лодыжка защищена керамическими накладками. Типичный сталкерский самодел, все как в ориентировке. Ну, и портянки! Особый шик! Какой же сталкер ходит в носках?
Участковый смотрел торжествующе.
– Таким образом, имею все основания полагать, что ты, мил человек, неоднократно нарушал законодательство в части, касающейся запрета на это… злостное проникновение в несанкционированную зону отчуждения и безусловного отселения. В связи с чем, задерживаю тебя на предмет выяснения всех обстоятельств на тридцать один день, начиная с текущей даты. Уяснил или тоже консул-адвокат требуется?
В наступившей тишине американка нервно хихикнула, но тут же проглотила смешок.
«Мне Цент требуется. Месяц в предвариловке – это конец всему».
– Может, лучше дебош? – предложил Рамзес, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я бы штраф заплатил.
– Гы-гы, - сказал Крынкин.
– Мамаев, выводи задержанного, - прапорщик не стал тратить внимания на предложение Глеба. – А вам, гражданка Рив, хочу напомнить, что подобная процедура ожидает всякого, кто решится нарушить закон и проникнуть в зону отчуждения. Паспорт не поможет, учтите!
Скидоренко бросил смарт и бумажник в потрепанный портфель:
– До свидания!
Джип с проблесковым маячком, привычно именуемый на гражданский лад «Хаммером», ждал участкового на боковой улочке. Армейский вездеход, собранный двадцать лет назад в Америке, честно оттрубил десять из них в морской пехоте, простоял еще десять на консервации и дарен был охранять Зону. Скидоренко, гордо пыхтя, вскарабкался на водительское место. Солдаты закинули Рамзеса в зарешеченный кузов и разместились на заднем сиденье.
– С богом! – благословился прапорщик, трогая с места.
Джип покатил под горку, набирая скорость. У выезда на главную улицу Скидоренко вывернул руль влево.
– Куда едем, командир? – спросил Глеб, потому что ехали в обратную от милиции сторону.
Ему не ответили, и Глеб незаметно проверил нож в потайном кармане.
ГЛАВА 3
1
– Эй! Человек!
Глеб проснулся. Свет мощного фонаря жарил прямо в лицо. За фонарем угадывались очертания солдатского шлема, а за шлемом чернело небо. Глеб зажмурился, но ствол автомата все равно чувствовал: вот он, прямо в лоб смотрит бездонным зраком.
– Я свой! Автомат убери, служивый.
Шлем
– Свой? Свои по спине бегают. Ну-ка вылазь!
Глеб изготовился выбраться из арестантского закутка в кузове «Хаммера», но его ухватили за ремень и грубо повалили на землю. Глеб только охнул.
– Лежать!
Над головой визгливо ругался участковый, пару раз издал «гы-гы» рядовой Крынкин. Глеб неподвижно лежал щекой в пыли, так как автоматов еще прибавилось. Одно неловкое движение, и его в салат нашинкуют, в десяток-то стволов. Потом от долгого ожидания сделалось дремотно, и Глеб заснул.
Его опять разбудили неласково, пинком:
– Спишь что ли?
Говорил один, молодой и неопытный, судя по голосу.
– Что здесь? – спросили по-немецки.
Глеб, скосив глазами, увидел рядом с добротными армейскими говнодавами офицерские ботинки, вычищенные, несмотря на раннее утро.
– Думаю, это сталкер, герр майор, - молодой тоже перешел на немецкий. – Люди, которые его привезли, утверждают, что из полиции, но одеты не по форме.
Глеб открыл рот – сказать, объяснить, представиться – и спохватился. К чему миротворцам знать, что он неплохо понимает немецкий? Еще со времен третьей балканской кампании, в которой судьба распорядила Глебу незавидную роль дешевого пушечного мяса.
– Меньше думайте, рядовой, - сухо посоветовал майор.
Глебу привиделось киношное – монокль, усы стрелками, морщинистая шея из стоячего воротника, как стек прямая и длинная. Посмотреть захотелось до жути, и Рамзес не утерпел, поднял голову. Узколицый офицер, чем-то напоминающий Джонни Дьеппа (не того, из бесконечного сериала про пиратов, а еще относительно молодого), листал бумаги. Наконец, скомандовал:
– Ко мне в кабинет его. Полицейских пропустите.
– Слушаюсь, герр майор!
Глеб принял слова майора за разрешение. Он сел и кое-как отряхнулся, выбросив целое облако пыли. Солдаты, хорошо кормленные тевтонские хари, стояли вокруг, пялились белесыми зенками и оружия не опускали. Глеб наметанным взглядом выделил самого тощего:
– Веди, рядовой!
«Yasenevo», гласил огромный указатель. Ближайшая к Вешкам база миротворцев.
Занесла нелегкая, удивился Рамзес, но, поразмыслив, решил, что участковый поступил логично. Грамотно рассчитал, что уж из немецкого-то плена Глебу раньше, чем через месяц никак не выкупиться. При самом лучшем раскладе.
Милицейский «Хаммер» двинулся к воротам через «змейку» из бетонных блоков. В поворотах скорость приходилось сбрасывать, подставляясь под кинжальный огонь в упор. Над бункером перебирали полотнищами на ветру флаги: ООНовский миротворческих сил, ЕСовская «конфорка», черно-красно-желтый немецкий и свидомый жовто-блакитный. Добро пожаловать, всяк желающий, на форпост международных миротворческих сил в Зоне бог знает какого конфликта. Это про другие зоны говорят, какого конфликта – грузино-абхазского, сербско-косовского или фламандско-валлонского, к примеру, а про эту говорят просто: Зона. С большой буквы. И все понимают. Хотя никто ничего не понимает.