У каждого своя цена
Шрифт:
Дверь распахнулась настежь, и не успела я опомниться, как Сэмми втащил меня в комнату и впился поцелуем в губы, захлопнув дверь ногой.
— Боже мой, как же я тебя хочу, — выдохнул он, водя губами по моему лицу, шее, плечам.
Бретельки нарядного топа Сэмми попытался оттянуть, но, убедившись в их нерастяжимости, стащил с меня платье через голову.
Больше ни я, ни он не произнесли ни слова, рухнув на постель, оказавшуюся в точности такой восхитительной, как я себе представляла, и набросившись друг на друга с неистовством, которое могло испугать, если бы не доставляло столько удовольствия. Невозможно
Сексуальная сцена, признаюсь, получилась как в «арлекиновских» романах, а может, и лучше. Я не замечала ни дюжины свечей, расставленных по комнате, ни двух бокалов с красным вином, оставшихся непригубленными, ни прекрасных мелодий саунд-трека «Будда бар» 163 , доносящихся из прикроватного плеера «Боуз», пока не раздался стук в дверь.
— Кто знает, что ты здесь? — шепнула я, слезая с Сэмми. Наваждение рассеялось.
— Никто, кроме консьержки. Я платил за номер с личной кредитки.
163
«Будда бар» — сеть знаменитых клубов (проект 1996 г. французского диск-жокея Клода Шаля)
— Может, Изабель подслушала?
— Нет, она проглотила пригоршню амбиена — никак не привыкнет к разнице во времени — да еще ночью хорошенько набралась, так что проспит до послезавтра.
Еще минуты четыре мы бестолково гадали, кто это может быть, но постепенно до меня дошло, что ночь уступила место утру и лучше вернуться в законные апартаменты, если я не хочу отвечать на множество неприятных вопросов.
Сэмми притянул меня к себе и принялся щекотать языком ухо, сережку и шею.
— Не уходи. Побудь еще немного!
— Жаль, но мне пора. Ты же пока не хочешь раскрывать всем правду о нас? Тем более так?
— Ты права, так — не стоит. У нас в запасе целая вечность, вот вернемся в Нью-Йорк…
— Не надейся избавиться от меня в Нью-Йорке, — шепотом пригрозила я.
Короткое, расшитое бисером платье лежало на столе крошечной горкой. Натянув его и кое-как разгладив, я привела себя в мало-мальски сносный вид и тут же снова шлепнулась на постель. Мысль надеть нижнее белье была невыносима. Сдернув лифчик со спинки кровати, я затолкала его и безобразные хлопчатобумажные трусы в сумочку.
Сэмми сдернул простыню с кровати, которую мы превратили, бог знает во что, обернул ее вокруг бедер и проводил меня до двери.
— Бетт, спасибо за чудесную ночь, — сказал он на прощание, нежно прикоснувшись ладонями к моему лицу и заставив ощутить, какое оно маленькое, нежное и удивительно красивое.
Я приподнялась на цыпочки и обняла Сэмми за шею:
— Все было замечательно.
Все действительно казалось замечательным — именно о таком свидании я мечтала уже несколько недель, пролетевших после Поцелуя, — пока не открыла дверь.
Меня встретила ярчайшая, самая агрессивная вспышка фотоаппарата, какую я когда-либо видела. Не меньше минуты я простояла под обстрелом частых вспышек, от шока не имея сил пошевелиться.
— О, простите, я ошибся дверью, — послышался голос Джона, одного из привезенных нами фотографов.
— Какого черта, что происходит? — загремел Сэмми.
— Подожди, я с этим разберусь. Останься здесь. Я вышла в коридор и закрыла за собой дверь.
— Какого черта, что происходит? Что ты себе позволяешь? — заорала я.
— Эй, детка, я же извинился! Ни о чем не волнуйся, я ничего не видел, — очень неубедительно заверил фотограф.
Джон был самым скользким типом из всей группы и с самого начала вызвал у меня инстинктивное напряжение: он пользовался славой отъявленного папарацци, продавал скандальные снимки гнуснейшим таблоидам, заламывая самые высокие цены. На его присутствии в поездке настояла Келли, потому что газеты хватают на лету все, что он предлагает.
— Почему ты следишь за моим номером? В смысле — его номером? Я с раннего утра обхожу гостей, обсуждаю расписание на сегодняшний вечер, что в этом интересного? Сам должен понимать…
— Слушай, мне все равно, с кем ты трахаешься, — гоготнул Джон. — Конечно, можно найти тех, кому покажется любопытным, что девушка Филипа провела ночь с другим, но ты хорошо относилась к нам в этой поездке, поэтому давай забудем об этом.
Негодяй откровенно разглядывал измятое платье и смазанный макияж доказательства секса ночь напролет.
— Кроме того, — продолжал Джон, отсоединяя вспышку от фотоаппарата и убирая ее в черную сумку на плече, — то, что происходит в апартаментах Филипа, намного круче, чем твой перепихон с парнем Изабель.
— Что ты сказал?!
Мне хотелось придушить мерзавца, посмевшего покуситься на прелесть нашей с Сэмми ночи, за то, что не поверил смехотворной истории насчет согласования расписания на вечер, и за то, что у него хватает наглости утверждать, что Сэмми принадлежит Изабель. Естественно, в нужный момент в голову не пришло ничего хоть немного оскорбительного или умного.
— Ну, скажем, источники не исключают небольшую групповуху с участием твоего бойфренда и его старых подружек Лиззи и Тары. — Джон обнажил зубы и десны в улыбке, самодовольно бросив: — Под «бойфрендом» я имею в виду Филипа Уэстона.
Я подавила гнев.
— Мм-м… очень интересно. Мне пора продолжать обход номеров, так что извини… — И я гордо прошла мимо Джона босиком, с босоножками в одной руке и сумочкой в другой, к лифтам, путь до которых занял целую вечность.
Чем больше я думала о случившемся, тем меньше видела причин для беспокойства, учитывая, что Джон вроде бы не очень заинтересован в наличии или отсутствии пикантной ситуации, связанной со мной или Сэмми.
Оно ему надо? Человек тратит жизнь, бегая за непомерно известными представителями светской тусовки и запечатлевая на пленку связанные с ними скандалы. С какой же стати ему опускаться до малозначительной пиарщицы, в кои-то веки сбегавшей налево? Вокруг знаменитостей пруд пруди. Правда, остается Филип. Если Келли узнает, что меня накрыли в постели эскорт-мальчика Изабель, я буду тут же уволена. Да и сама Изабель вряд ли придет в восторг, не говоря уж о дяде Уилле: племянница снова попадет в героини рубрик светских сплетен, причем не в том ракурсе, которым он сможет гордиться.