У каждого своя война
Шрифт:
– Мне домой пора, — сухо проговорила Милка. — Привет честной компании.
Стало тихо. Денис Петрович перестал щипать струны. Медленно, разом поднялись Робка и Гаврош.
– А ты куда? — Гаврош вперился в Робку злыми глазами. — Пришел, так сиди, уважай компанию.
– В-выпей, Р-роба... — нетвердым языком протянул Валька Черт и взялся за бутылку. — Гаврош угощает, ч-че ты, в натуре?
– Мне тоже домой пора, — глухо ответил Робка.
– Мамка заругает, малолеткам спать пора, —
– Слышь, Гаврош, в магазин загляни. — Денис Петрович достал из заднего кармана брюк две сложенные пополам сотенные. — Возьми про запас горючего… и пожрать чего-нибудь. Быстрей давай, через полчаса магазин закроется... Слышь, Робертино, а ты заходи.
Поближе познакомимся. Ты мне нравишься^ понял? И меня... все пацаны, кто знает, очень даже любят! — Денис Петрович широко улыбнулся.
Они медленно спускались по деревянной шаткой лестнице. Милка — впереди, за ней Гаврош, последним — Робка. Молчали. Один раз Милка оглянулась, пытаясь увидеть Робку, но встретила глаза Гавроша.
– Давай, давай, топай... — хищно усмехнулся он. — Без оглядки.
Вышли во двор, так же медленно направились к подворотне. Гаврош шел рядом с Милкой, а Робка плелся сзади в двух шагах от них, проклиная себя. В подворотне Гаврош резко обернулся, схватил Робку за отвороты куртки и сильно ударил об стену, прижал к ней, задышал в самое лицо, обдавая сильным запахом перегара:
– Я тебе сказал, что она моя? Сказал или нет? — В другой руке у него блеснуло лезвие ножа, и острие больно вонзилось Робке в живот.
Робка задохнулся, ощущая, как острие все сильнее врезается в него. Другой рукой Гаврош стягивал у горла отвороты куртки. Милка втиснулась между ними, быстро спрашивала:
– А ты что, купил меня, да? За сколько купил? Гаврош отшвырнул ее, процедил угрожающе:
– Милка... Напросишься…
– В магазин опоздаешь, Гаврошик... — через силу улыбнулась Милка и опять втиснулась между ними, погладила ладонью по щеке, улыбнулась. — Кончай, Витенька. Ну что ты как маленький... Денис Петрович рассердится.
– Пусть он уйдет! — потребовал Гаврош. — Или я его угроблю! — Он отвел руку с ножом для удара, глаза заволокла пьяная бесшабашная муть — в такие минуты
Гаврош делался страшным. Рука, стягивающая отвороты куртки, ослабла, и Робка вырвался, отступил на шаг.
– А братан его вернется, что делать будешь? — по-прежнему ласково спросила Милка.
– С братаном мы дотолкуемся, будь спок! Он не такой, как этот... фраер дешевый. — И Гаврош презрительно сплюнул.
– Успокойся, Витюша, не надо... — Милка опять погладила его по щеке, взяла за руку. — Я ж с тобой... все нормально... Пойдем, пойдем в магазин.
– Слышал, ты?! — крикнул Гаврош. — Че ты ходишь как хвост? Бесплатное приложение к журналу «Крокодил»! Ты мужик или дерьмо на палочке? Надо бы уйти, повернуться и уйти, но Робка стоял словно пригвожденный. Стоял, опустив голову, ощущая звон в ушах. Нету у тебя никакой гордости, Робка, тебе в лицо плюют, а ты утираешься и молчишь…
Гаврош взял Милку за руку, и они пошли из подворотни на улицу. Робка как привязанный двинулся за ними. Гаврош оглянулся, покачал головой:
– Вот гад, а? Идет, хоть бы хны!
Они прошли по улице до перекрестка. Гаврош остановился, глянул на Робку и покачал рукой:
– Тебе туда, Роба. Будь здоров.
– Он меня проводит, — вдруг сказала Милка, отступив на шаг.
– А плохо ему не будет? — спросил Гаврош, и снова нож блеснул у него в руке.
– Только попробуй тронь его! — Милка тоже сорвалась, голос зазвенел до крика. — Только попробуй!
– И что будет? — двинувшись на Робку, спросил с усмешкой Гаврош.
– Я тебе... глаза выцарапаю!
– Ух ты-и... — Гаврош остановился. — Жуткое дело…
– До свидания, Мила, — сказал Робка. — Ты извини... — и он свернул в переулок, быстро пошел не оглядываясь. Был вечер, было тепло, со дворов, укрытых кронами тополей и кленов, слышалась разная музыка, встречались редкие прохожие, и не было им никакого дела до страданий Робки, вообще до него не было никакого дела — жив он или помер, голоден или сыт, плохо ему или хорошо…
А Милка и Гаврош шли по улице. Гаврош прикурил папиросу, покосился на Милку, спросил:
– Ты че это, серьезно?
– Ты про что? — думая о своем, спросила, в свою очередь, Милка.
– Что глаза из-за этого... выцарапаешь?
– Выцарапаю... — кивнула Милка.
– Как это, Милка? — опешил Гаврош. — Я тебе кто?
– Никто…
– Ты не права, Милка, — нахмурился Гаврош и повторил, подумав: — Ты не права, гадом буду.
– Никто, — твердо повторила Милка, не глядя на него.
– Э-эх ты-ы, шалава... Думаешь, я тебя не люблю? Думаешь, я просто так с тобой, да?
– Никто... — в третий раз проговорила Милка. — И ты мне не нужен.
– А кто тебе нужен? Этот... Робертино сопливый?
– Никто мне не нужен.
– Врешь... Бабе всегда мужик нужен. Только настоящий мужик, а не какое-нибудь барахло.
– Ты, конечно, настоящий? — усмехнулась Милка.
– А какой же? Ну говори, чего хочешь, — все сделаю, Милка, законно говорю! Сдохну, в натуре, а сделаю! Они в это время подошли к гастроному, остановились у дверей. Милка глянула на большие часы, висевшие на ржавом железном кронштейне у входа:
– Беги, десять минут осталось.