У кладезя бездны
Шрифт:
В Библии сказано: ищите и обрящете, молитесь — и будет дано вам. В конце концов, до Господа дошли молитвы и этих, запертых в раскаленной комнате невольников приказа: неприметный, но хорошо бронированный ФИАТ Крома затормозил у здания бывшего корпункта и два человека скорым шагом направились к зданию, стараясь быстрее найти убежище от солнца, расстреливающего любого кто посмел показаться в этот час на улице прямой наводкой. Для того, чтобы скрыться в здании, один из мужчин — высокий, с проседью в волосах, сильно похожий на актера Микеле Плачидо, исполнившего роль честного и неподкупного комиссара Каттани в криминальном сериале Спрут — вначале набрал на клавиатуре у двери шестнадцатизначный код допуска, потом — был вынужден пройти и сканирование сетчатки глаза в бронированном тамбуре на входе под бдительным взором охранявших здание автоматчиков. Человек, который прибыл с ним сканирования не проходил — ему выдали гостевой значок и седой повел
Кондиционер располагался в подвале и представлял собой большую, размером с два двухкамерных холодильника машину, призванную обеспечивать холодным воздухом все здание. От него отходили большие воздуховоды, которые уходили в стену и дальше уже, разводкой, по всем кабинетам. Машина стояла без работы, на панели — светились красные огоньки.
— Вот… Дева Мария, только побыстрее, у нас тут оборудование
— Минутку, синьор… О, да у вас тут засор!
— Засор?!
— Он самый. В заборную трубу какая-то дрянь попала. Или фильтр сломался. У вас я смотрю он совсем старый, Вентерро. Надо бы поменять.
— Нам денег на запасной не дают, какое тут менять? Это надолго?
— Полчаса, синьор. Не меньше.
— Прошу, побыстрее. И как только закончите — дайте знать. Вон там — красная кнопка.
— Непременно, синьор.
Оставив мастера одного в подвальном помещении, директор Манфреди ринулся наверх — проходила операция чрезвычайной важности и он вообще не должен был отлучаться из здания ни на секунду.
Итальянская разведка, несмотря на свою долгую историю, особыми достижениями похвастаться не могла, а вот провалов у нее было достаточно. Все дело было в том, что итальянцы, люди открытые, экспрессивные и не слишком то задумывающиеся о будущем — совершено не подходили для разведдеятельности. Не было в них ни цинизма и хладнокровной подлости англичан, ни византийского коварства и предусмотрительности русских, ни упорства, педантизма и методичности немцев. Хуже итальянцев были только североамериканцы — но они то имели возможность комплектовать свои разведструктуры из мигрантов. А итальянцы так и оставались итальянцами, и в разведке тоже.
Если бы затурканный, с плавящимися от жары мозгами директор Манфреди вспомнил про наличие инструкции и позвал в подвал охранника, чтобы тот наблюдал за мастером — не произошло бы того, что произошло. А произошло вот что — ремонтируя холодильный аппарат, который кое-кто из сотрудников центра сознательно испортил, мастер умудрился, несмотря на наличие следящей камеры, незаметно просунуть в воздуховод подслушивающее устройство размером с фотоаппарат. Оно намертво приклеилось там к трубе и активировалось. Выходящие в каждый кабинет воздуховоды, ничем не экранированные — отличные каналы не только для воздуха — но и для звуков, которые будет записывать этот аппарат. Питание у этого аппарата — от электричества, а электричество образуется с помощью специального двигателя, постоянно подзаряжающегося от мелко вибрации трубы. То, что звук идет потоком из всех кабинетов разом, равно как и на порядок более сильный шум компрессора — значения не имеют, современная компьютерная техника позволяет и отфильтровать сильные шумы и разделить звуковые потоки. Записывая звук потоком, это устройство автоматически сжимало его и сбрасывало на гораздо более мощный терминал, размером со швейную машинку, расположенный в небольшой лавке в восьмистах метрах от разведцентра. Конечно, здание разведывательного центра было защищено аппаратурой — генераторами белого шума и тому подобными средствами — но на время обмена информацией с Римом некоторые частоты разблокировали, и вот именно по ним шпионская аппаратура передавала информацию, маскируясь под легальную систему связи центра. Тот, кто это все продумал — отлично знал и частоты и процедуры связи и систему защиты этого и другого центров от радиоэлектронного проникновения. Знал он и многое другое…
Директор разведцентра — только итальянцы додумались назвать такую должность директорской — поднялся наверх так быстро, как только это позволяло его состояние. Белая «колониальная» рубашка с коротким рукавом была не просто пропитана потом — ее было хоть выжимай, в коридоре было душно, в глазах какая-то рябь от жары. Что-то в этом году лето — совсем безумное…
— Синьоры… — сказал «иль диретторе», директор, входя в главный оперативный зал — что у нас происходит? Какие новости от Паломника?
— Синьор директор, Паломник в настоящее время отдыхает. Идет с опережением графика, примерно на три часа.
— Очень, очень хорошо. Дайте изображения.
Директор был человеком еще старой закалки, и если молодежи достаточно было просмотреть видеоролик — то старому поколению разведчиков подавай изображения — отпечатанные на фотобумаге снимки местности. Директору дали пачку изображений, свежих, только что отпечатанных, еще даже влажных — и он, усевшись за стол начал просматривать их, сначала невооруженным глазом, потом — с помощью старой книжной лупы в бронзовой оправе, отхлебывая горячий чай из кем-то заботливо поставленной на стол кружки. Изображения были сделаны разведывательным беспилотником MQ-1 Predator, изготовленным по лицензии компанией Alenia и принадлежащим Королевскому ВМФ Италии.
На четком, черно-белом изображении давался сначала обзорный план местности, затем — снимки наиболее важных опорных точек, затем — снимки телег, составленных друг рядом с другом, лежащих мулов и разбредшихся в поисках хоть какого-то пропитания коз. Земля на снимке была темной, глинистой, потрескавшейся — директор знал, что если комок такой земли взять в руки — она рассыплется в тяжелую, жирную, пачкающую пальцы пыль. Если же такую землю удобрить и подвести к ней воду — урожай можно снимать четыре раза в год…
— Он под телегами?
— Да, синьор директор. Отдыхает в тени от солнца. Наверное, спит.
— Выносливый малый.
— Да, синьор директор.
Директор разведцентра отложил в сторону снимки, положил принесенную из дома лупу в ящик стола. Он был итальянцем — но он был местным, родился здесь и еще помнил, какой была эта земля до того, как ее овеял черный морок межплеменной войны и мятежа. Широкие, утопающие в зелени улицы, фонтаны, пересвистывающиеся гудками тепловозы — они везли разгруженное в порту вглубь континента прямо через весь город. Его отец одно время возглавлял здесь местное отделение торгово-промышленной палаты — более чем влиятельного объединения промышленников Италии. Директор знал, что до мятежа — обсуждались планы создать здесь свободную экономическую зону, резко снизить налоги по сравнению с Италией и нефтяной Триполитанией и, привлекая дешевую рабочую силу из той же Абиссинии добиться того, чего добились русские на Ближнем Востоке. Господи… где это все, где фонтаны на площадях и перемигивание реклам над белоснежными махинами отелей для туристов. Как же они дожились то до такого?
В этот момент — что-то едва слышно зашумело — и словно ветерок пронесся по комнате, сначала горячий — но с каждой минутой все более и более холодный.
— Слава Деве Марии…
— О господи, заработал… Заработал…
Директор разведцентра встал, подошел к шредеру — он тоже был старым и когда его запускали — работал с таким звуком, как бормашина, которой сверлят зубы. Скормил ему распечатанные фотографии одну за другой, наблюдая за тем, как они превращаются в труху…
— Где? — спросил он
— На балконе, сэр.
Когда-то давно, еще до того как здесь поселилась РАИ — это здание строили как небольшой отель, но так и не смогли продать. Балконы же остались, просторные, увитые высохшим плющом. Сейчас на балконе, в неизвестно откуда тут взявшемся пляжном шезлонге лежал мужчина, на котором из одежды — были одни белые плавки. Среднего роста, от тридцати до сорока, ближе к тридцати, черные, коротко стриженные волосы, настойчивый взгляд сердцееда. Если одеть его как туриста то он ничем не будет выделяться в толпе в любом средиземноморском городе, но сейчас, когда он лежал в одних трусах, было видно, что все его тело состоит из мускулов, крепких, как перевитые стальные тросы. В отличие от обычных моряков — на коже этого человека был только загар и ни одной татуировки. Понимающие люди по этому обстоятельству — все моряки обычно разрисованы татуировками — могли определить его место службы — Дечима МАС, десятая катерная флотилия, подразделение боевых пловцов. Это и в самом деле было так — в шезлонге, развалившись на жаре как большой кот, лежал стремительно продвигающийся по служебной лестнице сapitano di fregata Мануэле Кантарелла, сын Джузеппе «Джо» Кантареллы, бывшего посла Итальянского королевства при дворе Его императорского Величества, Императора Российского, пожизненного сенатора и правого консерватора, одного из руководителей блока «Единая Италия», состоящего из центристских и правоконсервативных партий. Пока что они не были у власти — в Италии традиционно популярны христианские демократы, которых не было в этом блоке, популярны и левые партии — особенно на нищем, сельскохозяйственном юге. Но все — к тому шло да и сам статус пожизненного сенатора давал возможность способствовать карьере сына.