У костра
Шрифт:
20 августа. Пасмурно. С утра болит голова. Грядущий день не предвещает ничего хорошего. Тоскою наполняется мое сердце. Хочется вырваться из плена своего же тела и воспарить духом над грязью и нищетой повседневности. Но куда там? Вечером выступление. Очередное низкооплачиваемое выступление перед пятью–шестью слушателями. Надоело. Спасает лишь красота музыки. Ради нее готов терпеть. И как долго? Неведомо. Впереди не брезжит свет. Мрак. Мрак окружает меня, обволакивает, точно саван. Порой хочется кричать, будто бы крик способен прогнать давным-давно укоренившееся одиночество. Мой друг Алхимик говорит, якобы жизнь есть высшее из благ. А так ли это? И что делать, коли само существование ложится тяжким бременем? Что делать, коли высшее из благ не ощущается благом вовсе? Еще один вечер. Еще одно выступление. А потом? Пустота, заполненная непроглядной тьмой. Затем на смену ей придет невыносимая хандра, иссушающая как тело, так и душу. Она – мой личный инквизитор – примется пытать меня, покуда на горизонте не замаячит следующее выступление, сулящее мимолетную радость, вскоре вновь сменяющуюся беспросветной пустотой и мучительной хандрой. И так каждый раз. Безграничный цикл отчаяния, приправленного робкой надеждой на спасение благодаря святилищу музыки. Как же разорвать сей порочный круг? И жажду ли я вообще его разрывать? Вдруг за пределами круга станет только хуже? Вдруг там вовсе не удастся отыскать никакого утешения, даже скоротечного?
21 августа. Случилось неожиданное. Вчера вечером, придя в трактир, я пребывал в упадническом настроении. Жизнь представлялась серой и унылой. И поначалу ничто не предвещало изменений. Тусклый свет, грязные столы, кислая физиономия хозяина заведения, запах пролитого на пол вина, нудное ворчание посетителей – все выглядело, пахло, слышалось и ощущалось по-прежнему. Сперва, дабы привлечь внимание публики, я сыграл забавную и простенькую для восприятия «Юную пастушку» и получил в награду жиденькие аплодисменты. Далее исполнил чуть менее веселую «Историю кузнеца и портнихи», а после – достаточно серьезную «Балладу заколдованного принца». Наконец, дойдя до моей любимой «Печали по несбывшемуся», я внезапно встретился взглядом с одной из посетительниц. Она сидела в дальнем углу зала, чуть ли не полностью спрятанная в тени. Молодая девушка. Нет! Сущий ангел, старающийся скрыть неземную красоту под невзрачным коричневым капюшоном. Я бы и сам не разглядел Ее лица, не протянись между нами незримая нить, накрепко соединившая мои глаза с Ее небесного цвета очами. Она смотрела прямо на меня, не отрываясь и не моргая. Смотрела пронзительно, проникая в самое сердце. На миг, тянувшийся целую вечность, я напрочь позабыл и о головной боли, и о мраке, и о страхе. Мир сузился до глаз прекрасной девушки-ангела. Я очутился в плену, из коего вовсе не стремился сбежать. Однако мгновение спустя мне пришлось вернуться к реальности. Публика ждала песен. Отлично. Я сыграл и спел лиричную «Печаль по несбывшемуся», как и планировал, а закончив, опять обратил взор к небесноокой незнакомке. По Ее щеке катилась слеза. Получается, ангелы тоже плачут. Но почему? Соринка попала в глаз? Вспомнилось что-то грустное? Может, у девушки неприятности? Или Ее кто-то обидел? Или все-таки дело в моей музыке, по-настоящему тронувшей красавицу? Не хотелось бы поспешно выдавать желаемое за действительное, ох, не хотелось бы. Завершив выступление и попрощавшись со слушателями, я собирался подойти к Ней. К сожалению, Она уже выскользнула через главный вход, будто бы куда-то сильно торопилась, и лишь моя игра до сих пор удерживала Ее на месте. Я выбежал за Ней на ночную улицу. Бесполезно. Без горящего факела в руках определить в такой темноте, в какую сторону от трактира направилась незнакомка, совершенно невозможно. Ладно. Попытаю счастья сегодня. Пускай меня и не приглашали выступать, я все равно наведаюсь в то же заведение в надежде отыскать там Ее. Она же не знает наверняка, буду я снова играть или нет. И, коли Ей действительно понравилась музыка в моем исполнении, есть шанс, что Она придет.
22 августа. Она не пришла. На душе гадко. О чем я думал? Чего я хотел? На что рассчитывал? Что себе навоображал? Не берусь толком ответить. Да и почему меня это вообще волнует? Мало ли на свете девушек с красивыми глазами: хоть небесного, хоть изумрудного, хоть янтарного, хоть смоляного цветов? Полным-полно! Эка невидаль – красивая девушка! Ежели призадуматься, то ничегошеньки особенного в незнакомке и нет. Ну ангел и ангел. Именно так. Всего-навсего самый распрекрасный ангел, явившийся предо мною во плоти. Ангел, за которым я с одинаковой охотой последовал бы и в рай, и в глубины преисподней. Ангел, достойный всяческого превознесения. Ангел, по некоему недоразумению затесавшийся среди нас, грязных, нищих, невежественных, неотесанных и не заслуживающих спасения грешников. Ангел, ангел, ангел… Мне нравится просто повторять слово «ангел», вспоминая о Ней. А раз нравится, так и буду повторять: ангел, ангел, ангел, ангел, ангел, ангел, ангел… Но в конечном итоге Она не пришла. Мой ангел исчез, растворился, и я никогда его впредь не увижу.
23 августа. Ночь на дворе. Не могу уснуть. Постоянно мысленно возвращаюсь к Ней. Пробовал заставить себя поработать. Тщетно. Играть нельзя – соседи жалуются. Тексты писать не выходит. В голове сумбур. Образы всплывают, однако перенести их на бумагу не удается. Вроде бы букв в алфавите много, а их сочетаний и вовсе не счесть. Так отчего же у меня складываются только «ангел», «небо», «очи» и «девушка»? Куда подевались остальные слова? Четырех мне недостаточно для песни, да и не рифмуются они к тому же! Надо отдохнуть. Рассвет уж скоро, а я глаз не сомкнул. Придется принять сонное зелье. У меня, кажется, его еще чуть-чуть осталось. С ним, конечно, стоит обращаться осторожно – его чрезмерная доза способна свалить и быка. Главное, не переборщить.
24 августа. Проспал почти весь день и проснулся уже под вечер. Сонное зелье – спасибо ему – принесло мне несколько часов сладостного забвения. Жаль, по пробуждении все душевные мытарства благополучно вернулись. Хватит! Довольно изводиться! Лучше поиграю на лютне. Завтра выступление, а я к нему совершенно не готов. Кроме того, музыка – мое основное, нет, мое единственное средство утешения.
25 августа. Опять за окном пасмурно и опять с утра болит голова. Я задыхаюсь здесь! У принадлежащих бургомистру собак конура и то больше, чем моя жалкая комнатенка! Воздух! Мне нужен воздух! Улица не спасет. Там постоянно чем-то воняет. Хочется сбежать далеко-далеко из Города, вырваться из заточения его холодных каменных стен, дабы проскакать верхом по бескрайним зеленым полям, искупаться в речке, не отравленной нечистотами, отрастить крылья и, словно птица, свободно парить над лесами, морями и пустынями. Мечты, мечты… Никуда я на самом деле отсюда не денусь. Нигде и никому я не нужен. По-хорошему, я и тут никому особо не нужен, но в Городе меня хоть иногда приглашают выступать. Вот как сегодня. Да, очередной крохотный просвет во мраке повседневности, очередная порция краткосрочно унимающей боль микстуры. Гори оно все синим пламенем!
26 августа. Я жив! Я жив! Небесноокий ангел, протянув руку помощи, вытащил меня из пучины беспросветной меланхолии. Она снова посетила тот трактир! Она, как и в прошлый раз, заняла столик в темном дальнем углу! И Она слушала музыку, вцепившись в меня тем же пронзительным взглядом! А я, аки завороженный, неотрывно смотрел на нее. Пальцам пришлось самим нащупывать нужные струны, ибо глаза мои оказались заняты значительно более важным делом. Отработав обязательную программу выступления, я стремглав ринулся к Ней. Незнакомка уже находилась в дверях лицом к улице, когда я, временно помутившись рассудком и потому позабыв о любых приличиях, едва коснулся Ее рукава. «П-постойте!» – еле слышно слетело с моих уст. Она обернулась, и впервые мне посчастливилось полюбоваться на Ее ангельский лик вблизи. На мгновение я точно бы остолбенел, сраженный представшей взору красотой, и не решался издать ни звука. «Простите, милый юноша, но мне пора, – ответила незнакомка. – Я не вправе задерживаться допоздна». Мне точно не послышалось?
27 августа. Вчера мы встретились. Я жутко нервничал, но отступать был не намерен ни в коем случае. Она расположилась за тем же самым дальним столиком – как всегда прекрасная, пускай и прячущаяся за капюшоном. С чего же стоило начать разговор? О чем вообще можно беседовать с незнакомым человеком? К счастью, сердце незамедлительно подсказало решение. «Вам нравится моя музыка?» – спросил я. «Очень, – ответила Она. – Особенно та, которая более грустная». «Занятно, – отметил я, – другим слушателям, напротив, подавай песенки повеселее». «Веселые тоже хороши, но грустные звучат искреннее. В них чувствуется неподдельное личное переживание, настоящие эмоции. А вы сами сочиняете тексты?» «Да. Веселые я придумываю, когда пребываю в хорошем настроении. Правда, такое нечасто происходит. Вероятно, поэтому их в моем репертуаре сравнительно мало. Зато грустных – целый ворох! Увы, они пользуются куда как меньшей популярностью у широкой публики». «Странно. По-моему, ваши грустные песни восхитительны». «Вы излишне добры», – смущенно промямлил я, будучи, однако, не в силах оторвать взор от ее пленительных глаз. Постепенно мы разговорились. Девушка вкратце поведала о себе. Она живет и работает служанкой в доме одного из богатейших людей Города. Иногда днем или ближе к вечеру у Нее выдается свободное время, и Она тайком выбирается на улицу погулять. Однообразные домашние хлопоты надоедают, и хочется новых впечатлений, а их в нашем Городе можно приобрести навалом, лишь бы тебя в процессе приобщения к уличной культуре не обманули, не ограбили, не убили или не посягнули на твою девичью честь. И все же, соблюдая известную осторожность – например, утаивая милое личико под непримечательной накидкой, сторонясь наперсточников и не выставляя напоказ кошелек, – вполне реально получить искомый опыт, попутно избежав крупных неприятностей. Тем не менее надолго отлучаться из господского дома Ей нельзя, поскольку утром надо рано вставать, дабы совершить все необходимые приготовления до пробуждения хозяина и его супруги. То есть в придачу к неземной красоте Она еще отличается крайне ответственным отношением к возложенным на Нее обязанностям. Точно ангел! Вне всяких сомнений! Не уверен, сколько по времени мы продолжали беседовать. Вроде бы и достаточно, судя по тому, как оплавились свечи, а вроде и нет, ибо мне определенно не хватило. Так или иначе, настал тягостный момент расставания. Я проводил Ее до богатого господского дома – огромного обнесенного высоким каменным заграждением и обвитого плющом особняка почти на самой окраине Города. Признаться, не часто доводится прохаживаться по столь роскошным районам. Здесь даже пахнет преимущественно цветами, а не лошадиным навозом. Путь от трактира мы проделали неблизкий. Удивляюсь смелости девушки, привыкшей преодолевать подобное расстояние в одиночку после заката. Мало того, что легко нарваться на какую-нибудь местную шпану или просто пьяных мужиков, охочих до приключений, так вдобавок к ним, коли верить слухам, в окрестностях якобы завелись отъявленные разбойники, беспощадно нападающие на въезжающих в Город людей, а потом, переодевшись, скрывающиеся за его же стенами. А значит, каждый встречный на поверку способен оказаться страшным бандитом. Жуть! Без охраны действительно лучше на улицу носа не высовывать. Хвала небесам, мы с девушкой благополучно добрались до места и остановились у запертой дубовой дверцы, еле приметной на фоне массивной ограды. «Это проход для прислуги, – пояснила Она. – Им я и пользуюсь, когда отправляюсь погулять, благо у меня есть ключи». «Воспользуетесь ли вы им завтра?» – с робкой надеждой в голосе спросил я. «Вечером вряд ли, – молвила Она, а прочитав целиком отразившуюся на моем лице эпическую поэму под названием «Отчаяние», не замедлила добавить: – Зато днем мне, наверно, удастся улизнуть». В итоге мы с Ней условились встретиться на Центральной площади. И сейчас, судорожно выводя на бумаге эти строки, я предвкушаю скорое свидание.
Позже. Только-только возвратился домой и тут же схватился за перо. Меня переполняют впечатления, и мне чудится, будто я лопну изнутри, ежели не поделюсь ими хотя бы здесь. Мы с Ней гуляли по Городу. В кои-то веки погода выдалась теплая и приветливая. Удивительно, но знакомые мне с детства грязные невзрачные улочки способны радовать взор! Достаточно было солнцу приласкать их яркими лучами, и они, перестав свирепо щетиниться, принялись одаривать прохожих приятными глазу цветастыми картинами. Или все-таки дело не в погоде? Солнечный свет, разумеется, улучшает настроение – спору нет. Однако сравнится ли он с сиянием улыбки милейшего из земных созданий? При взгляде на Ее лицо кажется, словно бы оно специально создано для счастья, а мой священный долг – мое главное и единственное предназначение в нашем мире, в принципе придающее жизни по меньшей мере крупицу смысла, – заключается в том, чтобы непрестанно дарить Ей это счастье. Звучит безумно, да! Ведь, по-хорошему, мы едва знакомы, и при этом мне все равно! Знаем мы друг друга один день или десять лет – плевать! Я готов пожертвовать чем угодно ради Ее улыбки. А Ее смех! В отличие от слез, кои в силах породить трогательная мелодия, заслужить его непросто, ибо девушка Она благовоспитанная и отпускать скабрезные шуточки рядом с Ней даже в голову не придет ни одному достойному мужчине. Остается уповать на красноречие, а им, хвала Творцу, я не обделен. И надо же какое совпадение: заместо привычной ерунды о мраке и безысходности в голову лезут сплошь веселые мысли! Поразительно! И вот желаемый результат достигнут. Я жадно впитываю Ее смех, и он теплом растекается по моему телу. Клянусь небесами, даже музыка не в состоянии пробудить столь сильных переживаний! Ох, я уже практически богохульствую. Ну и пусть! Раз уж душе угодно петь, то незачем ей в том чинить препятствия! И только неизбежный момент расставания вызвал сиюминутный прилив глубочайшего огорчения, впрочем, подслащенного обещанием увидеться завтра. Завтра! Завтра! Завтра! Не уверен, дотерплю ли. Завтра – это же неимоверно далекое будущее! А сутки – целая вечность. Надо держаться, надо держаться.
28 августа. Я вне себя от счастья! Спокойным шагом передвигаюсь, лишь идя рядом с Ней, а когда мы разлучаемся, даю волю эмоциям и пускаюсь в пляс прямо на улице, ничуть не стесняясь недоуменных взглядов прохожих, а потом в припрыжку бегу домой, точно мальчишка. Ха! Да я и есть мальчишка! Окрыленный юнец, не ведающий ни забот, ни печали, ни усталости! Даже не знал, что во мне столько сил. Им точно требуется выход и немедленно. А возьму-ка я лютню и стану играть, покуда соседи не начнут в негодовании барабанить в дверь!
29 августа. Сегодня в Город приехали бродячие циркачи. Мы посетили представление, и Она пришла в восторг, заразив весельем и меня. Обычно, наблюдая за подобными выступлениями в одиночестве, я не испытывал и тысячной доли тех же положительных эмоций. Наверно, любая радость, коли ее есть с кем разделить, дарит схожие впечатления. Ого! Это что же получается? То есть при разделении радость не уменьшается, а, наоборот, приумножается? Ничего себе! Как тебе такая математика, друг мой Алхимик? Потрясающе! И почему я раньше не замечал? Ясно почему. Ибо Ее раньше не было.