У кромки океана
Шрифт:
– Смотри, вороны, – произносил, к примеру, Кевин, тыча пальцем в сторону скопища черных точек под ногами.
– Гангстеры, – отзывалась Рамона.
– Нет, мне вороны нравятся. Чего смеешься? Да, вид у них не слишком привлекательный, зато как они летают!
– Хозяева неба.
– Точно! – В округе Ориндж насчитывались тысячи ворон, которые летали огромными стаями, уничтожая плоды в многочисленных садах. – Мне нравятся их хриплые голоса, отлив перьев, хитринка в глазах, когда они смотрят на тебя… – Кевин выкладывал
Рамона хохотала, а Кевин не заговаривал ни о чем другом, инстинктивно догадываясь, что этого делать не следует. И они летали по небу, изящно, как чайки, этакие небесные дервиши; на лице и на всем теле выступал пот, который быстро высыхал, оставляя на коже белые полоски. Сердце Кевина переполняли эмоции, однако он сдерживал себя, ибо что-то подсказывало ему, как именно следует себя вести.
Итак, отныне большая, основная часть его жизни проходила на высоте двести-триста футов над землей.
Разумеется, он участвовал в работе городского Совета, что отнимало довольно много времени, однако не слишком ею интересовался. Все ждали следующего шага Альфредо и попутно пытались разузнать истинные побуждения мэра. У Дорис нашелся приятель, сотрудник финансового отдела той компании, где она работала, а у того – знакомый бухгалтер из «Хиртека», и теперь Дорис осторожно выясняла, о чем говорят и что планируют в фирме Альфредо. Слухи, естественно, ходили всякие. Чтобы узнать, можно ли им верить, Дорис сошлась достаточно близко с хиртековским бухгалтером и, притворяясь необразованной провинциалкой, засыпала его за ужинами, на которые тот ее приглашал, градом вопросов.
А затем в повестке дня одного из заседаний Совета появилось предложение о перепланировке, которое, в частности, предусматривало постройку нового канала.
В отличие от заседания, на котором представляли новых членов Совета, это проходило в куда менее торжественной обстановке. Народу было немного, в помещении царил полумрак. Кевин и Дорис, словно охотники из засады, настороженно наблюдали за Альфредо, который с привычной раскованностью вел заседание, время от времени оживляя его ход шутками и репликами «в сторону». Наконец он добрался до двенадцатого пункта.
– Ладно, пора заняться делом. Итак, предложение о перепланировке.
Некоторые из присутствовавших рассмеялись, будто мэр отпустил очередную шутку. Кевин подался вперед, облокотился на стол. Но первой высказалась Дорис, которая, по-видимому, заметила, что Кевин стиснул кулаки, и испугалась, что он сорвется.
– Альфредо, что означает изменение маркера для каньона Кроуфорд?
– Оно затрагивает старый канал и окрестности до Ориндж-Хилла.
– То есть Рэттлснейк-Хилл, так? – бросила Дорис.
– На картах у него названия нет.
– Но кому понадобилось менять коэффициент? Ведь эту территорию предполагалось присоединить к парку Сантьяго.
– Конкретного решения принято не было.
– Если ты дашь себе труд вспомнить заседание, на котором обсуждалось будущее каньона Кроуфорд, то поймешь, что ошибаешься.
– Я не помню, о чем тогда шла речь. Во всяком случае, никаких планов мы не составляли.
– Три целых две десятых вместо пяти целых четырех десятых – солидный скачок, – заметил Джерри Гейгер.
– Вот именно! – откликнулся Кевин. – Он означает, что на данной территории разрешена коммерческая застройка. Разве не так, Альфредо?
– Комиссия по землеустройству сочла возможным использовать эту территорию в качестве запасного варианта для осуществления различных проектов. Правильно, Мэри?
– Коэффициент три целых две десятых присваивается территориям общего назначения, – отозвалась Мэри, сверившись со своими бумагами.
– На которых можно строить что угодно! – воскликнул Кевин. Он явно утрачивал выдержку. Дорис нахмурилась, попыталась перехватить инициативу.
– То есть разрешается коммерческая застройка? – уточнила она.
– В принципе – да, – ответила Мэри, – однако…
– Это последний незастроенный холм в Эль-Модене! – произнес Кевин, лицо которого побагровело от ярости.
– Не горячись, – ровным голосом проговорил Альфредо. – Мы знаем, что Рэттлснейк-Хилл находится рядом с твоим домом, но на благо города…
– При чем тут мой дом?! – крикнул Кевин и отодвинулся от стола, словно собираясь встать. – Какого черта? Что ты пудришь нам мозги?!
Наступила тишина; кто-то прицокнул языком. Дорис пихнула Кевина локтем в бок, наступила ему на ногу. Он озадаченно воззрился на нее.
– По-моему, подобные предложения должны сначала рассматриваться комиссией по охране окружающей среды, – сказала Дорис.
– Для перепланировки одобрения КОС не требуется, – возразил Альфредо.
– Оскар, это так? – поинтересовалась Дорис. Похожий на сонного Будду, Оскар утвердительно кивнул:
– Нужен специальный запрос.
– Считайте, что он сделан, – заявил Кевин. – Хватит водить нас за нос.
– Поддерживаю, – откликнулась Дорис. – Кстати, я хочу кое-что уточнить. Кто именно внес предложение о перепланировке и на каком основании?
Установилось напряженное, выжидательное молчание. Наконец Альфредо произнес:
– Как уже сказал Кевин, данная территория включает в себя один из последних незастроенных холмов в окрестностях города. Поэтому она представляет большую ценность. Я полагал, что, отказав в праве застройки частным лицам, мы тем самым как бы обещаем использовать эту землю на благо всех горожан. Но если ее планируется присоединить к парку Сантьяго – что ж, мне остается только порадоваться за парк и за тех, кто живет поблизости…