У кромки прибоя
Шрифт:
Несколько секунд назад ее щеки горели от выпитого вина, а сейчас она побледнела оттого, что ее тошнило.
Мэри быстро вскочила и выбежала из комнаты как раз вовремя, чтобы успеть достичь ванной, прежде чем все, что она с такими мучениями заталкивала в себя во время обеда, изверглось наружу. На глазах выступили слезы. Сзади нее открылась дверь, и вошел Томас.
— Вам и впрямь нехорошо, — участливо сказал он, прикладывая к ее лбу влажную салфетку.
Его присутствие в ванной заставило Мэри страдать еще больше. Она готова была умереть, просто лечь и…
— Пойдемте, я помогу вам добраться до спальни, — ласково проговорил Томас, все еще держа салфетку у ее лба.
— Нет! — выпалила она. — Со мной все в порядке. — Мэри оттолкнула его руку с салфеткой. — Я всегда плохо переношу долгие поездки, — в качестве оправдания заметила она. — Наверное, это и стало причиной недомогания.
— Морская болезнь, — понимающе кивнул Томас.
Больше похоже на болезнь эмоциональную!
— Что-то вроде этого, — согласилась Мэри, мечтая только о том, чтобы оказаться в своей спальне. Ну и плачевное зрелище она, должно быть, собой представляет!
— Лошади и машины, — заметил Томас. — Вам с ними не очень везет, правда?
Особенно когда к ним имеет отношение этот человек! мысленно воскликнула она. И они ведут этот разговор не где-нибудь, а в ванной!
— Не очень, — слабым голосом подтвердила Мэри, бочком пробираясь к выходу.
Томас последовал за ней в коридор.
— Вы помните, как пройти в спальню? Не знаю, может быть, и с географией у вас проблемы, — добавил Томас в ответ на ее недоумевающий взгляд.
Мэри чувствовала, что он смеется над ней, хотя по выражению его лица нельзя было ничего понять. Лишь лукаво приподнятая левая бровь подсказывала ей, что это действительно так.
— Нет, только с лошадями и машинами. Утром я буду чувствовать себя лучше. — Мэри могла бы поклясться в этом. Немного побыть наедине с собой — все, что ей сейчас требуется. — Если вы позволите… — И она направилась в сторону отведенной ей спальни.
— Мэри…
Девушка остановилась, услышав свое имя, мягко произнесенное Томасом, и, обернувшись, устало посмотрела на него.
— Да?
Томас был поразительно красив сейчас. На нем по-прежнему были черная рубашка и черные джинсы, которые он надел в дорогу. Он не успел переодеться к обеду из-за телефонного звонка, Эстер…
Томас усмехнулся своей характерной усмешкой, от которой замирало сердце Мэри.
— Спокойной ночи, — сказал он.
— Спокойной ночи, — резко ответила она и поспешила удалиться, пока Томас снова не окликнул ее.
Прежде чем отправиться в постель, она заглянула к Нине. Девочка спала, свернувшись клубочком, на ее губах играла блаженная полуулыбка. Сон невинности…
Что ж, она и сама еще до глупости невинна, решила Мэри, оказавшись в своей спальне. Она могла бы догадаться, что раздражение Томаса в связи с увольнением Эстер было несоразмерно поводу. Дело было не только в том, что он потерял служащую. Даже такого эгоцентричного человека, как Генри, занимал этот вопрос.
Томас и неизвестная Эстер…
О, она понимала, что после смерти жены у Томаса были женщины. Он слишком мужчина, чтобы могло быть иначе. Особенно если, как намекал Генри, он и, Синтия не были счастливы в браке. Но Мэри просто не могла себе представить на этом месте прежнюю няню Нины. А судя по тому, как он продолжал преследовать Эстер, их связь, с его точки зрения, далека от завершения.
Их общие смешки, шутки, поцелуи ничего не значили. По крайней мере, для Томаса… А что касается ее собственных чувств, то, чем скорее Томас отправится на следующее задание, тем лучше! Если его не будет поблизости, со временем она, возможно, забудет о чувствах, которые испытывала к нему.
Во всяком случае, Мэри на это надеялась. С завтрашнего утра она позаботится о том, чтобы их отношения ограничивались только служебными рамками.
Решение было принято, и Мэри заснула. Может быть, и не так невинно и беззаботно, как Нина, но она так устала, что сон пришел к ней сразу.
Она проспала! Часы на прикроватной тумбочке показывали четверть десятого. Она не могла припомнить, когда последний раз так долго спала. Что подумает Томас о ее обязательности? Ее могут уволить!
Мэри быстро надела джинсы и ярко-оранжевый свитер, придававший цвету ее волос еще большую интенсивность. На косметику времени не было, и она лишь пригладила волосы щеткой, прежде чем поспешить в кухню. Нине нужно приготовить завтрак, и Томасу тоже, если вчерашние описания его кулинарных талантов чего-нибудь стоят. Они, наверное…
Текст на большом листе бумаги, лежавшем на столе, гласил: «Я повел Нину в парк. Завтракайте без нас. Надеюсь, вы хорошо спали?» Внизу красовалась подпись Томаса.
Мэри обескураженно опустилась на стул — вся ее спешка оказалась ни к чему. Заботиться ей было не о ком. К тому же Мэри сомневалась, что последняя фраза в записке лишена иронии…
Она обнаружила, что все еще держит листок в руках. Мэри впервые видела почерк Томаса и сейчас с интересом вгляделась в него. Крупный и твердый, он походил на своего хозяина — такой же немного подавляющий своими размерами.
Без Томаса квартира казалось на редкость пустой. Без Нины, конечно, тоже. Но ей не хватало именно Томаса. И это притом, что вчера вечером она решила: чем скорее он уедет, тем лучше! Мэри застонала, пряча лицо в ладонях. Она любит Томаса! То, что она испытывала по отношению к Генри, не идет ни в какое сравнение с переполнявшим ее чувством к его брату. Но он был для нее так же недосягаем, как и Генри: в его жизни тоже была другая женщина…
Она вздрогнула от неожиданности, когда телефон, висевший на стене в кухне, зазвонил. Несколько секунд Мэри неподвижно смотрела на него. Отвечать или нет? Это телефон Томаса, и звонят, несомненно, ему. Дело могло оказаться срочным. Вдруг это даже сам Томас…