У любви семь жизней
Шрифт:
Я положилась на волю высших сил, им было видней, как всё должно сложиться.
Видимо, они и уберегли от ошибки…
Теперь я осознанно не допущу интима. И никогда стану твоей. Буду сопротивляться по-настоящему, изо всех сил… Всегда буду помнить о том, что предал. Не прощу тебя. Ни на минуту не забуду об этом, не могу больше верить. И это непоправимо.
Не провоцируй меня, Давид! Не доводи до последней точки. Я сама себя не знаю и боюсь натворить таких глупостей, что сто раз пожалею об этом.
Лучше помоги мне! Брось меня,
Мне надо жить дальше. Учиться. Встречаться с ровесниками, выйти замуж.
Пожалуйста, будь мужчиной! Прояви благородство! Отпусти меня.
Он отодвинулся, посмотрел колючим и злым взглядом:
— Ты слишком много читала романтических книжек. О великодушных джентльменах, благородных рыцарях и прочей выдуманной возвышенной чуши.
Я не святой и не бескорыстный. И ни-ког-да не отпущу тебя.
Я — большой грешник, Лера. И нормальный здоровый человек. Я люблю и никогда не откажусь от тебя. Какие бы идеи ты не придумала и не вообразила своей незрелой головой.
Говоришь, никогда не отдашься мне? Собираешься драться со мной? Наверное, знаешь на чьей стороне окажется победа? Я возьму тебя силой. Доказать?
Одним сильным движением распластал девушку в позе звезды, навалился сверху и замер, впился потемневшими глазами в бледное лицо.
Лера посмотрела таким несчастным и измученным взглядом, что Давид застонал, выругался, скатился с неё, крепко прижал… Со глубоким вздохом грустно подоткнул одеяло, коснулся губами лба и хрипло успокоил:
— Не бойся… Не сегодня. Вижу, как тебе плохо. Не буду мучить. Спи.
Наутро поднялись разбитыми и подавленными.
Лера мучилась жгучим стыдом, боялась поднять голову и встретиться глазами с хозяином квартиры. А тот, впервые за время их знакомства, выглядел спокойным и уравновешенным. На его, обычно злом, ехидном лице, сегодня читалось нечто похожее на понимание и доброту.
Давид напряжённо скользил хмурым взглядом по поникшей девушке. С бессильным отчаяньем обречённо ждал каким очередным фортелем закончится их встреча.
Подвёз до метро.
Лера неуверенно взялась за ручку машины. Глубоко вздохнула, невольно всхлипнула, губы судорожно скривились. Отвернулась. Не хватало воздуха и мужества начать разговор.
Марков мысленно выругался и прикрыл тяжелеющие глаза. Похолодел: «Началось…»
— Я Вас очень прошу, Давид, не звоните мне больше, — с трудом вытолкнула из себя девушка, перейдя на «Вы».
Эта фраза была самой важной, способности выговорить хватило только на неё. Открыла дверцу и развернулась, чтобы выйти.
Мужчина рванулся и схватил за руку:
— Подожди, Лера. Посиди, давай ещё раз поговорим.
Закурил. Кажется, у него дрожали пальцы… Она безмолвно наблюдала за тем как он задумчиво втягивает и выпускает в приоткрытое окно сигаретный дым, сосредоточенно изучает приборную панель и упорно не смотрит в её глаза.
Докурил, щелчком выбросил окурок.
— Ещё раз прошу тебя — не делай глупости. Успокойся. Я даю тебе время. Остынь. Не делай ничего о чём пожалеешь позже. Я позвоню тебе…
— Нет! Не надо! Вы меня не слышите, не понимаете! Я больше не могу. Дайте мне спокойно жить, — срывающимся голосом выкрикнула девушка.
— Я мешаю тебе жить? — глухо спросил Давид.
— Вы же неглупый человек, видите, что со мной происходит! Я больше не хочу, не смогу… Я устала… Отпустите меня, пожалуйста. Не тревожьте мою душу… Во мне — сплошная боль…
— Ты всегда будешь жалеть о том, что сделала. И никогда не забудешь меня, — жёстко произнёс мужчина.
Лера всхлипнула:
— Может, Вы и правы. Жизнь покажет. Прощайте…
Она выскочила из автомобиля и нырнула в поток людей, спешащих к метро.
Глава 27. Лето
Давид сдержал своё обещание — НЕ оставил её в покое.
Только позвонил не сразу, дней через десять…
Дал время на то, чтоб остыли эмоции? Или осознать, что не может без него? Выполнял просьбу и пытался забыть её?
Безэмоционально поприветствовал девушку, спросил, как дела, самочувствие, настроение. Деревянным голосом уточнил — не изменила ли решение, готова ли встретиться?
Лера, сжавшись, чтоб не сорваться в истерику, не перейти на крик и не швырять неповинную трубку, максимально ровным голосом ответила, что у неё всё хорошо. По поводу остальных вопросов уже всё озвучила и добавить к сказанному нечего.
— Позвоню тебе позже? — грустно предложил Давид.
— Нет. Пожалуйста, не надо, — из последних сил вытолкнула она, вежливо попрощалась и нажала на рычажок телефона.
Её состояние не менялось. Всё так же тяжело и остро переживала каждый разговор. Боль, слёзы, тошнота и ватные ноги. Работала и двигалась как во сне. Умирала и мучительно воскресала.
А настырный Давид раз в неделю совершал контрольный звонок, задавал несколько стандартных вопросов. Выслушивал всё более истеричные, грубые ответы, безропотно клал трубку.
Потом перестал звонить.
Но снова в качестве парламентёра приехала сопереживающая Мишкина. По убедительной просьбе Давида — провести разъяснительную беседу с неразумной импульсивной Леркой! Убедить, что они должны встретиться и объясниться ещё раз.
Затем, по его же просьбе, с ней аргументированно и эмоционально разглагольствовала Наташа Иконникова. Как ни странно, она приняла сторону Маркова и считала Светлову слишком жестокой.
Вообще, он предлагал собраться всем вместе: Лера, Таня, Наташа и он.
— Хорошая идея, — согласилась девушка, — Встречайтесь… Но без меня.
Пару раз позвонили общие с Давидом знакомые. Ну, как общие — и они её плохо знали, и она некоторых вспоминала с трудом. Никому из этих мужчин не давала номер своего телефона.