У меня для тебя только клыки

Лав Кэти

Если бы она сделала это - он бы ее отпустил. Он не хотел быть таким, как сволочь, которого она описывала. Он не хотел, чтобы она думала, что ее заставляют что-то делать против ее воли. Никогда.

– Он сказал, что собирается убить меня, - она снова вдохнула.
– Но затем он притворился, что у него появилась идея. Он сказал, что все-таки я ему нравлюсь, и он меня отпустит. Все что мне нужно было сделать – согласиться, чтобы он обратил меня. И я понятия не имела, о чем он говорит, но я бы согласилась на все. На все, чтобы

убраться от него, домой. Я просто хотела домой.

Себастьян, как ребенка прижал ее к своей груди, жалея, что его там не было. Он бы защитил ее.

– Я помню, что закричала, что он может обратить меня, после я почти ничего не помню. Лишь боль. Невероятную боль. Темноту. Когда я пришла в себя, то лежала в грязи, а он ушел. Было пасмурное раннее утро, шел ливень. Я помню, что меня так захлестнул запах океана, что меня почти стошнило. Конечно, я не понимала, что это потому, что я изменилась. Я стала бессмертной, и каждое чувство было невероятно сильным.

Вампир просто оставил ее. Неожиданно, ему стала понятным то, что она не понимала себя. Но все равно у него не было ни идеи, как она ничему не научилась за последние сто лет. И зачем вампиру обращать смертную и просто бросить ее? Чепуха. Почему вампир просто не убил ее?

– Каким-то образом, я смогла добраться домой, - продолжила она. – Я помню, как стучалась и кричала родителей. Но они ко мне не вышли. Они не могли оставить своих гостей. Они не могли раскрыть мировой элите, что случилось. Слуги быстро проводили меня в комнату. Мои родители не приходили ко мне до следующего дня, когда уехали гости.

Себастьян услышал, как ее голос сломался, и он крепче прижал ее к себе, поглаживал щекой ее макушку, отчаянно желая забрать ее боль, и негодовал от жестокости ее родителей. В своем роде они были такими же злобными, как и тот вампир.

Она затихла. А потом он почувствовал, что она легонько трясется, и понял, что она плачет.

– Мина, - пробормотал он ей в волосы. – Мне так жаль.

Она не ответила, просто пыталась устроиться на его коленях, словно хотела залезть ему под кожу. Он держал ее, шептал ей, сам не зная, что говорит, лишь зная, что хочет забрать ее боль. Он хотел защитить ее.

Он подозревал, что ее страх связан с сексом, ведь она паниковала, каждый раз, когда у них был близкий контакт, но дело было не в том. Он просто боялась его, потому что он был вампир? Его поцелуи и ласки напоминали ей момент, когда на нее напали? Он все еще не был уверен.

И он все еще не понимал, как она выжила. Не говоря уж о том, как или почему она изменилась. Он не думал, что ее родители с радостью приняли то, чем она стала. Они вообще знали? Они поверили?

– Мина, я знаю, что ты расстроена, но я должен тебя об это спросить.

Она кивнула, не поднимаю голову с его груди.

– Как ты выжила? Что произошло после той ночи?

Мгновение она молчала, затем вдохнула, задрожав всем телом.

–

Я… я и понятия не имела, что происходило. Все что я знала – я не выносила света. Он причинял боль и давил на мою кожу. Я умирала от голода, но не могла принимать пищу. Я помню, что чувствовала, что схожу с ума, как животное в клетке.

Себастьян кивнул. Эти сумасшедшие чувства приходили без крови. Это почти сводило вампира с ума.

– Мои родители решили, что я сошла с ума, веря, что меня изнасиловали. Я снова и снова рассказывала им, что произошло, но они мне не верили. Они привели врачей, но и те не понимали, что со мной не так. Они понимали лишь то, что говорили их тесты: моя температура была гораздо ниже нормальной, и не было сердцебиения. И они не могли определить мой недуг. А я становилась все более и более безумной. Наконец, однажды…

Она остановилась, спрятав лицо в его рубашке, будто не могла вынести эти воспоминания, не то, что уж говорить о них.

Себастьян укачивал ее.

– Все хорошо.

– Я осталась наедине со одной из служанок, молодой девушкой примерно шестнадцати лет, - она снова задрожала, И Себастьян знал, к чему все идет. Мина убила девочку?

– Я не убила ее, - ответила она, будто услышав его безмолвный вопрос. – Но я напала и укусила ее.

Он снова вдохнула, словно задыхалась, от этих воспоминаний ей было плохо.

– В ту самую ночь родители поместили меня в лечебницу.

Себастьян закрыл глаза, почувствовав ужас от мысли о ней в дурдоме. Одной. Напуганной. Он не знал, как она выжила. Многие бы не смогли, учитывая факт, что она, вероятно, не могла понять, чем стала. Не совсем.

– Я пробыла там годы. Не знаю сколько. Наконец, меня перевели в другое учреждение. Там они прибегнули к…

Она задрожала.

– Я не знаю.

Он крепче обнял ее, вспомнив ее ужас, когда он закрыл дверь туалета в аэропорту. Она боялась ограничений, невозможности сбежать. Конечно, будучи вампиром, она могла сбежать, но она не знала своих возможностей. И она осталось в этих адских дырах. Господи да она сильнее, чем думала.

– Пока наконец доктор Фаулер не услышал доклады о сумасшедшей женщине, которая считает себя вампиром и не навестил меня. Он был первым посетителем за две или три декады.

Себастьян закрыл глаза, проклиная ее родителей. Они были таким же злом, как и вампиры. Оставили Мину там. Забыли.

– Доктор Фаулер поверил мне и помог мне выйти. Он нашел для меня место, думаю, ты бы назвал его сносным домом для сверхъестественных, и научил меня, как справляться с тем, что я есть, насколько смог. Но будучи оборотнем, он не мог сказать мне, как использовать мои силы. Да в то время я и не хотела. Я просто хотела быть нормальной. Насколько возможно.

Впервые, Себастьян почувствовал признательность к доктору Фаулер. Может он не такой уж безумец, каким он его считал.