У нас остается Россия
Шрифт:
Я помню, что на прошлогоднем Всемирном Русском народном соборе, говоря о резком контрасте богатства и бедности, митрополит Кирилл призвал не наступать еще раз на одни и те же грабли. Он имел в виду, что революцию в свое время породила все-таки не зависть, как принято было утверждать в последние годы, а чувство несправедливости. Мне такое признание представляется знаменательным. А как вы думаете - примет ли окончательно наш народ ту несправедливость, которая ему сейчас навязана? Смирится ли с ней?
В. Р.: Он никогда с этим не смирится. Крепостное право на Руси просуществовало сотни лет, в 1861 году его
Не замечают всего этого наши граждане, которые живут в «свободной» России? Для кого «свободной»? И разве пепел Клааса не стучит в их сердца, когда сквозь эту демонстрацию «что хочу, то и ворочу» видят они заброшенные поля, погибшие деревни, руины былого хозяйствования?
Вырваться из оккупации!
В. К.: А еще обратил я внимание в юбилейном вашем выступлении на мысль о сельской школе, откуда выходили в недавние времена почти все наши великие ученые, писатели, полководцы. Состояние этой школы, ее будущее очень тревожит.
Я получил недавно письмо из моей родной школы, что в селе Можары Рязанской области. Учительница Людмила Викторовна Кузнецова (великолепная учительница) пишет: «Что-то мне жутковато от интернета. У нас в школе его уже подключили. Я иногда заглядываю в поисках новых идей. Но, видно, человек я не совсем современный: пока все, что там нашла, какое-то примитивное. Даже чужое».
Словом, компьютеризация идет, но нет при этом заботы о содержании, которое принесут компьютеры в школу. А вместе с тем слышал, что собираются отменять выпускной экзамен по литературе - сочинение. Казалось бы, прошел Год русского языка, и вот сюрприз...
В. Р.: Русскую деревню добивают. Она немало пережила во время коллективизации, затем война, затем в 80-е годы навязанная учеными объединительная кампания в агрогородки, когда тысячи деревень сорвали со своего многовекового днища и принялись укрупнять - не город и не деревня, а местожительство. Не забудем еще и стройки коммунизма, от которых опять-таки страдала деревня. А в 90-е годы, когда выковыривали этот коммунизм, всем бедам беда - расколлективизация, и спасайся кто как может. По Ангаре, по Лене, Енисею сотни заброшенных и вымерших деревень - будто Мамай прошел. Думаю, не лучше и в Западной Сибири, и не только в Сибири.
В войну, в самые тяжкие времена, если оставалось в деревне хоть пять учеников, школа работала. Теперь, если «некомплект» - закрывают,
Нынешний нацпроект «Образование» предусматривает прежде всего компьютеризацию. Компьютер - штука вроде бы всемогущая, магическая, но грамоте не научит и самостоятельному мышлению он не помощник. Возле него легко, все без усилий постигая и на каждый вопрос находя готовый ответ, - легко ничему не научиться. Для вузов сейчас это беда: приходят безграмотные абитуриенты, и их приходится брать, потому что грамотных все меньше. Но в безграмотности надо винить не столько компьютеры и интернеты, сколько негодную реформу школы, на нее, на безграмотность, похоже, и нацеленную, призванную готовить митрофанушек. Серьезные ученые все чаще называют эту реформу образования разрушением образования. Но разрушается не только образование - разрушаются культура, нравственность, законы общежития.
Меня потряс недавний случай в городе Кольчугино Владимирской области.
Четверо лоботрясов-школьников избили до полусмерти своего товарища и живьем сожгли его под пламенем священного Вечного огня...
Может быть, хватит отупляющих реформ?
Да, только миновал Год русского языка, а часы на рус -ский в школе продолжают воровато уменьшать, притом в младших классах, где они особенно нужны. А на иностранные языки - прибавлять. Месячная зарплата преподавателей иностранного в московских школах доходит до 50 тысяч рублей.
Не спрашивайте, сколько получают преподаватели русского. Столько, сколько полагается за третьестепенный предмет, который то ли пригодится, то ли нет.
В. К.: В развитие темы приведу еще одно письмо. Тоже от моего земляка с Рязанщины. Вот что пишет рязанский писатель Александр Николаевич Потапов: «Помнится, в 1988 году, когда в Рязани проходил выездной пленум Союза писателей СССР, Валентин Григорьевич по моей просьбе подписал книгу “Уроки французского” для моей дочки Ани, которой в ту пору и трех лет не было, с пожеланием “расти и вырасти в счастливой стране”. Дочь-то выросла, сейчас учится на последнем курсе отделения журналистики Рязанского университета, а вот счастливой страны за это время не стало. Между прочим, на встрече с вами в РГУ она не присутствовала, а когда я дал ей прочитать отрывок из вашей беседы с В. Г Распутиным, она, к моему удивлению, призналась, что тоже, как и другие студенты, не знает певца С. Я. Лемешева. Вот так-то!»
Горько. Русские студенты не знают великого русского певца, не слышали о многих и многих поистине великих деятелях родной культуры. Да и не удивительно, если теле -видение, как верно пишет А. Н. Потапов, «совсем ошвыдковело», а по радио чаще всего песни звучат по-английски. У вас не возникает ощущения, что мы живем в оккупированной стране?
В. Р.: Я эти же слова об оккупации говорил три года назад на Всемирном Русском соборе. Чужие песни, чужие нравы, чужое образование, чужие приемы жизни. А если и остается что-то свое, то только в дозволенных нормах оккупационного режима.