У нас остается Россия
Шрифт:
Вернувшись на корабль, спохватились, что нет Пола. Прибыл через полчаса. Высмотрел еще днем афишу, что сегодня «Вечер молодежи», и зашел на обратном пути взглянуть, что это такое. «И что?» - допытывался я. Он ответил не сразу и неохотно, лицо у него было померкшее. Гремел примитивный рок, дергались мальчишки и девчонки. «Зачем это здесь?» - Он не спрашивал, и отвечать не понадобилось.
Но было, было: когда запел в темноте с горы саксофон Пола - отозвался весь Байкал: эхо звучало чисто, широко и мощно. На настоящее - настоящим.
5 сентября.
Рано утром подошли к Байкальску. Дождь. Дымы от комбината гнет к земле и воде и
Пол сыграл на этом фоне «Песнь протеста», которую он исполнял в Большом Каньоне месяц назад в резервации индейцев, страдающих от урановых рудников. Потом сказал, не стыдясь громких слов, что Байкал и Большой Каньон не только похожи друг на друга, но пусть будет похожей и их судьба, чтобы вечно служить им красоте и радости.
Все до единого выстроились мы на палубе, взирая на комбинат, и долго смотрели на него с той окаменелостью, когда сознание отказывается понимать случившееся.
* * *
24 января 1986 г.
Встреча в Минлеспроме с его руководителями. Добиться этой встречи мне помогли в редакции газеты «Известия». Так много было сказано в последнее время в адрес министерства горьких «почему?» и так мало получено внятных ответов, что разговор с министром сделался просто необходимым.
Меня встретили внизу, проводили на пятый этаж и ввели в просторный, аскетического вида кабинет. Мы с министром пожали друг другу руки. Я невольно отметил его моложавость и энергичность. Михаил Иванович Бусыгин знает наши края не понаслышке. Шесть лет в ранге заместителя министра он проработал генеральным директором строительства Усть-Илимского лесопромышленного комплекса и города Усть-Илимска. Я полагал, что мы с министром будем беседовать наедине, но он пригласил своих заместителей. Вошли: Г Ф. Пронин, заместитель по целлюлозно-бумажной промышленности; Н. С. Савченко, зам. по лесозаготовкам, и мой земляк, бывший секретарь Бурятского обкома партии К. М. Продайвода. Первый вопрос напрашивался сам собой:
– Михаил Иванович, как вы относитесь к публикациям газет по Байкалу? («Правда», «Известия», «Комсомольская правда», «Советская Россия» - едва не все центральные газеты снова подняли шум по поводу судьбы «священного моря».)
– Положительно, - пожав плечами, отвечает министр.
– И в нашей работе иногда случаются нарушения. Виновных наказываем.
– Но Байкалу от этого не легче.
– Что же - судить их?
– И от этого Байкалу не легче.
– В целом руководствуемся постановлениями партии и правительства. Вот, - министр раскрыл сборник законодательных решений по Байкалу, - их мы и выполняем. Будут приняты новые законы - и их станем выполнять.
– Так ли уж все выполняете?
– Знаете ли вы, сколько раз на Байкальском комбинате менялись ПДК (предельно допустимые концентрации промвыбросов)? Шесть раз. И все в сторону ужесточения. Только добьемся контрольных цифр - дают новые. Только добьемся - опять догоняй.
Тут министр слукавил: ПДК менялись не в сторону ужесточения, а в сторону приспособления к возможностям комбината, и контрольные цифры заказывало само министерство.
– Каждый день на комбинате нарушения, - напоминаю я.
– Откуда вы это взяли?
– Из данных Байкальской бассейновой инспекции и Гидрометслужбы.
– У нас другие данные.
Что верно, то верно: сколько раз в течение этого разговора мы не в состоянии были понять друг друга потому именно, что доказательства, которыми мы пользовались и которые должны были исходить от одних беспристрастных и заинтересованных в судьбе Байкала контролирующих органов, оказывались
Выгодно верить.
И еще об одном «открытии». Известно, что технология очистки на БЦБК рассчитана в основном на растворение и удаление вредной органики. Далеко не полное, разумеется, поскольку полного быть не может. Так называемая «консервативная» органика и нерастворимые минеральные примеси идут в Байкал. За двадцать лет работы комбинат спустил около миллиона, по другим подсчетам - больше миллиона тонн минеральных веществ, по своему составу совершенно чужеродных Байкалу. Выход из «минерального» положения найден был гениальный. Раз собственная вода в Байкале действительно слабо минерализована, ее объявили вредной. А работу комбината - сдабривающе-полезной. Помню, я впервые услышал об этом несколько лет назад в центре научных исследований, которыми пользуется министерство, - в институте экологической токсикологии при БЦБК. После этого уже ничему не удивлялся. И все же на всякий случай спросил у Продайводы:
– Константин Матвеевич, не помните, пьют местные жители байкальскую воду?
– Конечно, пьют, - с удивлением отвечает он.
– Что же они будут пить?
– Однако академик Жаворонков и у вас в министерстве считают, что ее нельзя пить. Что она вредна.
– Вообще-то да, - спохватывается Продайвода, - она ведет к эндокринным заболеваниям. В ней мало йода.
– Не станете же вы пить дистиллированную воду, -подхватывает министр.
– Но, быть может, это не одно и то же - аптечная дистиллированная вода и природная вода, приближающаяся по своим качествам к дистиллированной?
– защищаюсь я, вспоминая одновременно, что ведь тем всегда и славилась и ценилась байкальская вода, что считалась почти идеально пресной, с малым содержанием взвесей, кремния, железа, йода и с высоким содержанием кислорода.
Мы продолжаем говорить на разных языках. Министерство считает, что разбавленные сточные воды комбинатов не оказывают вредного влияния на байкальские организмы, и кивает на «многолетние исследования научных коллективов», имея в виду под «научными коллективами» не что иное, как принадлежащий ему в Байкальске институт. Я тоже не из собственных, разумеется, наблюдений возражал: за годы работы комбинатов более чем в половине акватории Байкала концентрация вредных веществ сделалась опасной для ее обитателей, в южной части озера уменьшается число уникальных водорослей. Министерство уверяет, что район сбрасывания стоков представляет зону экологического благополучия. Я же пришел в министерство, вооруженный фактом, что в этом «благополучии» гибнет эпишура. Тот самый рачок, который фильтрует байкальскую воду.