У ночи тысяча глаз
Шрифт:
— Нет, — сказала я. — Хочу поехать туда сама.
— Это в городе. — Она зачитала с карточки название улицы и номер дома. — Холден-стрит, сто двенадцать.
— Спасибо. Запомнила.
Убрав карточку, Грейс окинула меня таким многозначительным взглядом, что я, прежде чем выйти, на мгновение задержалась:
— Вы хотите что-то мне сказать?
Она проговорила едва слышно:
— Не ходите туда, Джин. Скорее всего, ваш визит ничего хорошего не даст.
Мне стало ясно, что она знает, почему я выгнала Эйлин. До сего момента я не была уверена, известно ли о причине
— Куда-то мне все равно надо пойти, — ответила я. — А больше мне пойти некуда.
Закрыв за собой дверь, я спустилась по лестнице притихшего дома и вышла. Выгнала машину из гаража и отправилась в дальний путь в город. Золото вечера уже потускнело.
Оказалось, я столького не знаю и об улице с таким названием сроду не слыхала. Без посторонней помощи мне бы ее ни за что не найти. Подкатив к постовому полицейскому на главной площади, я высунулась из машины:
— Ищу Холден-стрит. Не подскажете, как туда добраться?
— О-о, это на окраине города, — протянул он. Бросил взгляд на мою машину, потом на меня, словно пытаясь понять, что мне нужно на такой улице. Потом махнул собравшимся за мной машинам, чтобы объезжали. — Вот что, поезжайте прямо по Третьей улице, а там увидите, она отходит от Третьей где-то в самом конце.
Мне казалось, что я ехала по широкому уродливому каньону бесконечно долго; мимо кирпичных труб пивоварни, мимо угольных складов и мрачно поблескивавших газгольдеров, огороженных проволочной сеткой. Неожиданно загорелись фонари, но они лишь подчеркивали серое однообразие широкой улицы; фонари стояли так далеко друг от друга и уходили двумя долгими рядами в такую даль, что из-за них улица казалась еще более пустынной и заброшенной.
День умер, и эта часть города послужила ему кладбищем. На западе низко навис желтый мрак, кое-где небо было золотым, большей же частью будто испачкано сажей, как на сделанных углем размытых набросках домов и уличных видов.
Я снова спросила у водителя грузовика для перевозки льда, подавшего машину под погрузку, и он объяснил мне, где свернуть и как добраться до Холден-стрит, а немного погодя я таки попала на эту улицу. Фары моей машины проложили по ней большой яркий шрам, осветивший ее ярче, чем когда-либо прежде.
После района, по которому я только что проехала, этот оказался не совсем тем, чего ожидала. Улица была бедной, да, страшно бедной, но вовсе не заброшенной и не грязной, на ней даже лежала печать некоего благородства. В общем, трущобами тут и не пахло.
Вдоль нее стояли многоквартирные дома, все одного размера, одной формы, одной высоты. Где начинается один дом и кончается другой, давали понять разве что подъезды, часто появляющиеся в темноте. Каждый отмечен небольшим крыльцом с железными перилами и коротким пролетом ступенек. На окнах, там, где свет за ними придавал им глубину, — аккуратные занавески. Стекла блестели чистотой, на многих подоконниках зеленели горшки с геранями. Любой, склонный к точным социальным определениям, сказал бы, что это район, где верхи низшего класса соседствуют с низами среднего.
Я отыскала нужный мне номер дома, остановила машину, выключила фары и посидела немного, высунув руку из окна.
Из ближайшего подъезда выскочила маленькая девочка и пронзительно крикнула в темноту:
— Тайни! Мама велит тебе немедленно идти домой, иначе она тебе всыпет за то, что за тобой приходится специально посылать.
К ней присоединилась другая фигура, и после непродолжительной и оглушительной перебранки они обе скрылись в доме. На улице снова стало тихо.
По тротуару, шаркая ногами, прошел какой-то мужчина, явно уставший после работы. С праздным любопытством он бросил взгляд на меня и на неподвижную машину и вошел в подъезд, перед которым держала бдение я.
Моя опущенная рука стукнула по дверце. Я подумала: «Только не здесь, не в одном из этих домов, зарождается знание о том, чему суждено произойти. Нет, должно быть, я ошиблась, должно быть, приехала не туда!»
Однако же самолет разбился, а одна из девушек с этой улицы сказала мне, что так будет, еще до того, как он вылетел.
Выбравшись из машины, я постояла в нерешительности. Что именно мне от нее нужно? — хотелось мне знать. Что я ей скажу?
Я обнаружила, что держусь за край дверцы машины обеими руками. Оттолкнулась от нее, и какая-то неведомая сила, казалось, заставила меня пересечь тротуар, подняться по ступенькам крыльца с железными перилами и войти в общий подъезд.
Внутри было освещено, хоть и слабо, но все же достаточно, чтобы разглядеть кнопки звонков. Под ними стояли фамилии, и одна из них — Магуайр. Она была вторая со стороны улицы, и я решила, что квартира находится на втором этаже.
Не нажав на кнопку, попробовала входную дверь, и та открылась. Стараясь особенно не шуметь, вошла и поднялась по стертым от времени ступенькам. Наверное, боялась, что меня не впустят, если я объявлю о себе снизу. Такая мысль у меня не возникла, но ведь что-то же удерживало меня от того, чтобы нажать на кнопку звонка внизу.
Добравшись до небольшой прямоугольной площадки, где кончался лестничный марш, я остановилась перед дверью, Идти дальше мне стало страшно, и в то же время возвращаться назад мне и в голову не приходило. До меня доносились разные домашние звуки, то приближающиеся, то удаляющиеся. Обычные бытовые звуки, не резкие, не громкие, ничем не примечательные.
Я вдруг постучала, даже толком не осознав, что делаю, будто моей руке передался какой-то судорожный импульс. И услышала женский голос:
— Пойди посмотри, кто там.
Дверь довольно резко распахнулась, на пороге возникла девочка лет двенадцати, загородив собою весь проем и глядя на меня.
— Здесь леди, вся такая разодетая, — доложила она, не сводя с меня глаз.
Большая рука неожиданно схватила ее за плечо, нетерпеливо, но не грубо отодвинула в сторону, и вместо девочки, словно на экране волшебного фонаря без всякой связи поменялись слайды, в дверях появилась полная женщина сорока с лишним лет.
Она принялась вытирать руки о передник, скорее, как мне показалось, выражая таким образом любезное со мной обхождение, нежели потому, что их действительно нужно было вытереть.