Шрифт:
Реконструкция реальных событий.
Имена, фамилии, псевдонимы действующих лиц и географические названия изменены.
– Товарищ старший лейтенант госбезопасности! Агент «Оракул» вышел в заданную точку! Встреча состоялась!
– Вольно, вольно, сержант. Продолжайте наблюдение.
Четверо сидели у костра. Ночь предстояла долгая.
На многие километры вокруг – ни человека, ни жилья. Ни огонька, ни отсвета фар. Ни единого звука, порожденного цивилизацией. Только ветер шумит в кронах деревьев, откуда-то издалека доносится шум
Всполохи разгоревшегося костра ясно высвечивают лица и фигуры сидящих подле него людей. Даже по их позам ясно, что они – не ровня друг другу, они встретились здесь не случайно и не праздно, их собрало дело, а вот какое – пока бог весть…
Один, самый старший, расположился у огня уверенно, по-хозяйски. Живой свет пламени высвечивает его худое морщинистое бритое лицо. В руках у него длинный прут, которым он временами поправляет горящие ветки – словно архитектор строит костяк костра. На голове его сванская шапочка, на плечи накинута бурка, ноги в мягких разношенных сапогах, рядом на земле – большая пастушья сумка. Но он не горец, он настоящий русак, с правильными, благородными чертами лица. На первый взгляд старик занят только очагом, весь сосредоточен на его горении – однако нет-нет да и оглядит тех, кто сидит напротив, и тогда его умные черные глаза вспыхивают пронзительным огнем; взгляд их трудно вынести.
– Вы искали меня, – наконец говорит он глубоким звучным голосом. – Зачем?
Трое других переглядываются. Двое молодых мужчин и одна юная женщина. По их позам и жестам, неуверенным, настороженным, слегка опасливым, можно сделать вывод, что они здесь гости. Они не знают, чего им ждать от нынешней встречи. Одежда их запылена, видимо, они совершили долгий путь. Одеты они так, как в представлении горожан следует наряжаться в дальние походы и вылазки в горы: все трое, даже девушка, в спортивных брюках, заправленных в шерстяные носки. Стопы защищают тяжелые ботинки, торсы прикрывают непромокаемые куртки. На траве лежат два вещмешка и брезентовый рюкзак. А вот с головными уборами у путников разнобой: самый молодой – в кепке с длинным козырьком, тот, что постарше, – в шляпе, а девушка – в войлочной панаме с широкими полями.
Самый молодой порывисто сдергивает с головы кепку.
– Разве это мы нашли вас? Разве не наоборот? Мы здесь расположились. Вы вышли к нашему костру…
Бритый старец, не глядя, отмахивается от него.
– Софистика, молодой человек, софистика… Оставим силлогизмы, пусть в них философы играют… Начнем с простого… Представимся друг другу… Моей настоящей фамилии вам не надобно, зовут меня Алексей Викентьевич, но вы можете называть меня Стариком. Это моя давняя партийная кличка, а сейчас она стала соответствовать действительности, не правда ли?
Он делано смеется. В свете костра становится вдруг видно, какие у него старые руки: мосластые, с вспухшими суставами, вздувшимися венами, усыпанные коричневыми пятнышками – возрастной гречкой.
– В прежние времена, – продолжал он, – вам положено было бы первым делом представить мне даму. – Его глаза остановились на девушке и озорно блеснули, с далеко еще не растраченной магнетической силой. Столько во взгляде оказалось гипнотической мужской страсти, что девушке даже стало не по себе, и она опустила взор. – Однако теперь, – старик скривил рот, – правила хорошего тона, сдается мне, безвозвратно утеряны. Да и, кажется, вы сами едва знакомы друг с другом…
– Вы правы! – воскликнула девушка. – С Аркадием мы встретились всего две недели назад, – она дружески стиснула запястье старшего гостя. – Это он подбил меня поехать сюда на ваши поиски; точнее, не на ваши конкретно, а на поиски чего-то… А с Дмитрием, – взгляд в сторону молодого в кепке, – мы познакомились только вчера, по дороге на Рицу… Поэтому, в нарушение всего этикету, – девушка исковеркала последнее слово и озорно тому рассмеялась, – я представлюсь сама. Зовут меня Софья; не Соня, заметьте, не Сонечка, в этих именах есть что-то сонливое, ленивое… Я не такая, я – Софья, знаете – Вера, Надежда, Любовь и матерь их Софья. «Мудрость» по-гречески, хотя некоторые утверждают, что я очень мало соответствую своему имени…
Старик пристально посмотрел на девушку. Нет никаких сомнений, что ее многословность – от волнения и неизвестности. И еще от смущения, оттого, что он ожег ее мужским взглядом. А ведь девушка чудо как хороша. Правильные черты лица, большие ясные глаза. Она похожа на актрису – из новых, играющую в фильмах. Говорили ли Софье, что она могла бы сниматься в кино? И сделать ослепительную карьеру? Знает ли она, добравшись сюда, на какую долю себя обрекает?
– Очень приятно, Софья, – церемонно поклонился старик. – Вы невзначай представили мне своих спутников. Рад встрече с вами, Аркадий… – Его взгляд остановился на старшем, тот отрывисто кивнул в ответ. – И с вами, Дмитрий. – Самый молодой среди них тепло улыбнулся, сверкнули ослепительные зубы. – Чтобы не растекаться мыслью по древу, давайте начнем.
Старик достал из кармана штанов две игральные кости. Дунул в них, потряс в сухих ладонях. Красноватые отблески костра вдруг сделали его лицо зловещим. Гости во все глаза наблюдали за его манипуляциями. Не раскрывая ладони, старик переложил костяшки в правый кулак. А потом вдруг с силой бросил их через левое плечо. Слышно было, как где-то в темноте они шлепнулись в траву.
– Сколько? – в упор спросил старик у Аркадия.
Тот прикрыл глаза, наморщил лоб… Все напряженно смотрели на него – и наконец он молвил:
– Семь. На одной костяшке три, на другой – четыре.
– Ваша версия? – взгляд Алексея Викентьевича остановился на девушке.
– «Три» – это верно. – Она искоса бросила взгляд на сидящего рядом Аркадия, словно призывая его в свидетели. – А вот «четыре» ли? По-моему, кость упала в траву на ребро, и похоже…
– Слишком много слов, – грозным голосом прервал старик. – Сумма?
Девушка зажмурилась и как в воду бросилась:
– Восемь.
– Хорошо, ответ принят. Ваше слово? – обратился хозяин к Дмитрию.
– Семь, – без колебаний ответствовал самый молодой гость.
Старик смежил веки. На его впалых висках вздулись вены. Он хлопнул в ладоши и раскрыл глаза.
– А сейчас? Кости перевернулись? Какая сумма? – он устремил свой взор на Диму.
Тот отвечал без запинки:
– Кости как лежали, так и лежат. Сумма – семь, по-прежнему.
– Вы, Софья?
Девушка зажмурилась и потерла лоб.
– Одна костяшка перевернулась на «пять», – наконец изрекла она. – Итого восемь.
– Хорошо. Ваше слово, Аркадий?