У парижских апачи
Шрифт:
Я не премину сообщать вам о себе снова и снова, через короткие промежутки времени,
обещаю свою дружбу и остаюсь искренне Ваш ДЖОН. К. РАФФЛЗ".
Оба офицера прочитали письмо, и пока Бастьен безмолвно смотрел на своего английского коллегу, Бакстер заговорил:
– Это как раз то, что нужно!
Он сунул письмо в карман и снова повернулся к судье с наставлениями.
– Мы должны немедленно пойти и встретиться с этим месье Менуазье.
Пораженный, Бастьен уставился на англичанина.
– Но действительно
– Вы не знаете Раффлза, – заявил другой. – Это не первое письмо, которое я получаю от него, он говорит всегда правду, он не лжет!
– Это, должно быть, странный человек, – сказал Бастьен, покачав головой.
Затем он взял свою шляпу и пальто и вышел из здания суда вместе с Бакстером.
Дом ростовщика
Было около 11 часов утра, когда машина выехала с широкой авеню Ниэль на узкую грязную улицу Байен и остановилась перед домом, в котором жил месье Менуазье, старый ростовщик, со своей экономкой Корали.
Недоверие Менуазье, одна из главных черт его характера, стало еще более огромным с тех пор, как Раффлз, переодетый художником, обманом выманил у него шесть раз по сто тысяч франков за изготовление фальшивой банковской бумаги.
Он дрожал от бессильной ярости, вспоминая, как этот так называемый художник арендовал у него садовый домик и подставил его.
Хотя у него оставалось достаточно средств, чтобы беззаботно провести остаток жизни, он все еще не мог смириться с понесенной утратой, и если что и могло усугубить его гнев, так это мысль о том, что у него не хватило смелости обратиться за помощью к суду в этом деле.
Он даже должен был радоваться, если бы ничего из этой истории не просочилось наружу, потому что за то, что он дал деньги на изготовление фальшивых банкнот, он подлежал наказанию.
Из своего окна он видел машину, и когда из нее вышли два элегантно одетых джентльмена, подъехавшие к его дому, он заподозрил, что они приехали по делу.
Разгневанный, он сел в свое старое кресло, готовясь на этот раз от души пощипать свою жертву.
Но он пришел в ужас, когда прочитал на визитной карточке, которую протянула ему старая Корали:
“Генри Бастьен. Офицер ордена Почетного легиона. Судья”.
Дрожа от страха, он встал и попросил господ войти. Бастьен и Бакстер вошли в комнату, и когда старая Корали ушла, судья обратился к старику с вопросом:
– Вы месье Менуазье?
После утвердительного кивка головы узурпатора он продолжил:
– Один английский проницательный плут, известный под именем Раффлз, обокрал вас шесть раз по сто тысяч франко.
– Я не знаю, господа… – прозвучало из дрожащих уст Менуазье, но судья не дал ему говорить.
– Вы будете отрицать, и я понимаю причину, ведь вы дали Раффлзу эти деньги, чтобы вместе изготовить фальшивую банковскую бумагу.
– Это неправда, – воскликнул Менуазье, снова став смелым.
– Негодяй взял у меня деньги, которые я дал ему из жалости, чтобы он мог получить прибыль от собственного изобретения.
– Что это было за изобретение? – спросил Бастьен.
– Я отказываюсь отвечать вам на этот вопрос, – сказал Менуазье, – потому что я намерен сам воспользоваться им, чтобы вернуть себе хотя бы часть моих денег.
Бастьен насмешливо посмотрел на ростовщика.
– Господин Менуазье, я очень хорошо знаю ваше прошлое и поэтому не могу поверить в вашу храбрость и добрую волю, – сказал он.
– Но мы можем оставить эту тему; лучше расскажите мне, каким образом Раффлз представился вам.
– Он арендовал мой садовый домик под именем художника Рапина.
– Неужели этот садовый домик уже снова занят?
– Нет.
– Отведите нас туда!
Менуазье подобрал ключи и пошел через сад впереди господ.
По дороге старик имел возможность поразмыслить. Если бы он стоял на своих заявлениях, ему нечего было бы бояться, потому что никто ничего не мог бы ему предъявить.
Он открыл дверь и вместе с двумя чиновниками вошел в комнату, один угол которой занимала старинная каминная полка. В углу напротив стояла простая кровать, а в центре комнаты – небольшой стол.
Эта скудная мебель – все, что было в комнате.
– Так это здесь жил Раффлз? – спросил Бастьен у хозяина.
Но Менуазье был настроен решительно, избегая неприятных вопросов, и ответил безразличным тоном:
– Я не знаю, был ли мой арендатор Раффлзом, он называл себя Рапином. Кроме того, он мне ничего плохого не сделал. Я пытался вести с ним дела; насколько мне это удалось или нет, я не хочу об этом говорить.
Бакстер, который с любопытством оглядывался по сторонам, не обнаружив ничего достойного его внимания, теперь заговорил с Бастьеном:
– Я знаю, что Раффлз не лжет, его заявления всегда правдивы, но пока его нет у нас, мы не можем ничего предъявить этому человеку и должны довольствоваться его заявлением. Но разве в этом садовом домике нет еще одной комнаты? – неожиданно спросил он Менуазье.
– Да, – ответил тот. – На другой стороне коридора есть еще одна комната, – и вот он уже открыл дверь, чтобы провести двух своих посетителей в другую комнату.
Дверь закрылась за тремя мужчинами; в комнате больше никого не было.
Вдруг из угла, где находился дымоход, раздался тихий скрип. Каминная полка была выдвинута вперед и открылась как дверь. В темном проеме стены стоял Раффлз.
Он слышал в конце подземного коридора, соединявшего садовый дом на улице Байен через катакомбы с виллой, в которой он жил на авеню Булонского леса, то, о чем здесь говорили.