У последней черты
Шрифт:
( Ирина Игнатьевна, аккуратно вынимая, выкладывает на стол из пакетов содержимое: лекарства, пачки, упаковки, фрукты. Ольга поднимается с дивана, скрестив руки под грудью, наблюдает за происходящим).
Ольга Здоров. Детей не привезла потому, что разговор у нас с тобой будет неприятный. Нечего им знать о делах взрослых.
Ирина Игнатьевна (тяжело вздохнула). Раз здоров – уже хорошо. Что до разговора, тебе видней о чем говорить.
Ольга (едко). Ой, мамочка, мамочка, прошу – не надо! Не надо прикидываться в очередной раз. Умоляю, не надо хитрить . . . Мы с тобой в последние месяцы постоянно один разговор ведем . . . Все ты знаешь, понимаешь только принять не хочешь . . . в интересах семьи
Ирина Игнатьевна (обреченно). Коль знаю и понимаю, так зачем ты раз за разом к обмусоленному возвращаешься? Мнение мое знаешь, зачем воду в ступе толочь?
Ольга (тоном, не терпящим возражения, обращается к матери). Мама, сядь на диван, прекрати суету. (нервно ходит по комнате). Согласись, я долго с тобой разговаривала, просила, убеждала. Мне стоило больших нервов и кучи здоровья, чтобы терпеливо объяснять сложившуюся ситуацию. Обращалась как к собственной матери, так и бабушке моих детей, твоих внуков. Чаша терпения переполнилась . . . разговоры закончились . . . дальше будут поступки . . . какими они будут, зависит исключительно от тебя.
(Ирина Игнатьевна нерешительно присаживается на край дивана, опускает голову на плечи словно провинившаяся школьница. Ольга занимает место на стуле, где недавно лежали ее уставшие ноги).
Ирина Игнатьевна (печально). Честное слово, я не понимаю твоей настойчивости. Сама же говоришь, много раз обсуждали наши с Володей отношения, его болезнь и мое поведение. Зачем опять возвращаться к этому. Я не поменяю ни своего мнения, ни своего отношения. Нравится тебе или нет. Пугать меня тоже не надо . . . я столько в жизни пережила и переживаю . . . уже ничего не боюсь.
(В комнате повисает пауза. Ирина Игнатьевна поднимает голову и смотрит куда-то мимо дочери. Ольга, осознавая, что в таком тоне, разговор не состоится, меняет тактику).
Ольга (участливо гладит руку матери, обращается к ней ласково, доброжелательно). Мамулечка, дорогая моя, мне кажется, у тебя сложилось ложное мнение будто я настоящий монстр не способный понять твою тонкую, добрую душу, будто хочу разлучить тебя с любимым человеком. Все совсем не так! Помнишь, когда пять лет назад ты привела в квартиру Владимира, я поддержала тебя, поняла. Ты долгое время после смерти папы жила одна, я видела как тебе было тяжело и тоскливо одной. Мы с Андреем расценивали появление Владимира, в первую очередь, в твоей жизни, словно подарок судьбы, искренне радовались за тебя. Полюбила мужчину – живи с ним! Мы только «за». Разве мы всей семьей, включая детей, не приняли его как близкого и родного человека? Разве за годы вашего совместного проживания мы хоть раз обидели его? Или у тебя есть к нам претензии другого рода?
Ирина Игнатьевна (отстраненно послушно). Претензий нет. Ничего плохого сказать не могу. Приняли хорошо.
Ольга Если я не выказывала какого-либо недовольства, это совсем не значит, что мне все абсолютно нравилось. Сама понимаешь, к нам в семью пришел совершенно посторонний человек, да еще в серьезном возрасте, обремененный браком. У нас всегда при папе царили доверительные отношения, но в случае с Владимиром считала необходимым не посвящать тебя в свои личные недовольства. Одно дело, когда это мой родной отец и ты его старательно обихаживаешь. Совсем другое, когда все твое внимание занято чужим, прости, дядей. (оставляет руку матери, срывается на раздражение). Наблюдая за вашими с Володей отношениями, я к великому разочарованию убедилась, что ты куда более внимательна к нему, нежели в свое время к отцу. Мне было очень неприятно понимать с какой оголтелой готовностью ты окунулась в жизнь чужого человека, с какой неописуемой радостью выполняла все его хотелки. Ты буквально растворилась в нем. Сколько же тепла, любви и внимания не дополучил мой отец при жизни? Кто бы мог подумать на какие заботливые хлопоты способна? (язвительно). Володя стал ясным солнышком на небосводе, которое всегда ждут и любят . . . Володя сказал . . . Володя сделал . . . Володя предложил . . . Володя, Володя, Володя . . . только один он и больше никого нет . . .
Ирина Игнатьевна (мягко протестуя). Зачем ты так, Олюшка? С твоим отцом у нас были свои отношения, такие которые ему нравились. Мы не ссорились, не воевали, все у нас было хорошо. Папа был таким, каким
Ольга (вскакивает, ходит по комнате). Вот именно, по мере возможностей . . . Интересно откуда тем возможностям взяться? Он же то на работе до полуночи, то в очередной командировке, то с рюкзаком и «братьями по оружию», такими как сам, по горам, по долам носится.
Ирина Игнатьевна (гневно). Знаешь, Ольга, скажу тебе честно, по совести, меня лично такая жизнь вполне устраивала. Больше того, не тебе меня судить. Ты сначала свою жизнь проживи без сучка, без задоринки, детей воспитай, в люди выведи, а уж потом рассуждать станешь. Что до Володи? Напомню, я с ним перед алтарем не стояла, ни я ему, ни он мне супружеских клятв не давали. Каждый из нас имел права жить как считал нужным. У меня была своя работа, забота о внуках, о семье. У него – собственные интересы и увлечения. Да, любил туризм! Да, обожал свою работу! Да, умел дружить и любить!
Ольга ( успокаивает). Мамулечка, дорогая, не заводись . . . Хорошо, нравится и нравится . . . Никто же не спорит . . . (обнимает мать).
Ирина Игнатьевна (прижимается к дочери, говорит со слезами в голосе). Понимаешь, доченька, я рядом с ним себя настоящей женщиной почувствовала, а не лошадью тяжеловозом. Чего уж там скрытничать, мне ведь твой отец за все совместно прожитые годы ни единого цветочка не подарил. Считал это бабской прихотью, бестолковой тратой денег. (горько смеется). И смех и грех вспоминать. На день рождения или на восьмое марта, все подарки с практическим, так сказать, смыслом дарил. То сковородку с каким-то там навороченным покрытием подарит, то набор кастрюль или ножей, то кофеварку. Словом, все для дома, все для семьи, чтобы, значит, пустых трат не было. А так и я с подарком, и семья без убытков. Ни дать, ни взять – хозяин! (всхлипывает). Где же тут, скажите, пожалуйста, я? Где женщина?
Ольга (отстраняется от матери). Что уж ты так о папе? Может быть, он чего и недопонимал, может быть, ему воспитания не доставало? Откуда обхождению научиться, если в детском доме вырос? Раз ты сама о правде заговорила, так смею напомнить: ты за отцом, мамуля, как за каменной стеной жила . . .
Ирина Игнатьевна Вот правда, так правда! Только чуток подправлю . . . как с каменной стеной прожила. Я искренне все годы считала, что только так жить и возможно, что все так живут: день и ночь – сутки прочь. Работай на службе на благо родины и народа, работай дома на благо семьи. Работай . . . работай . . . работай . . . (подходит к краю сцены, обращается в зал) Нет, я не против работы. Куда без нее, если жить по-людски хочешь? Я про то, что каждому человеку, и уж тем более, женщине нужны и забота, и внимание, и любовь, и нежность . . . А уж она за эти сокровища так расстарается . . . так расстарается . . . (печально идет к дивану, садится). Впрочем, зачем я тебе это все говорю? Разве поймешь?
Ольга (язвительно разводит руками). Конечно! Как понять такую неземную милоту законченному сухарю вроде меня? Может быть, я чего-то не вижу, может быть чего-то не понимаю, только я со стороны Владимира никакой особой заботы о тебе не замечала. Он весь из себя – деловой профессор, по макушку в работе растворился, а ты – в нем . . .
Ирина Игнатьевна (в тон дочери). Представь себе! Растворилась! И, между прочим, ни грамма не жалею! (эмоционально жестикулируя). Володя известный ученый, профессор, математик, признанный не только в нашей стране . . . Служить такому талантищу . . . почетно. Таким великим специалистам просто необходимо создавать идеальные условия, организовывать их быт, помогать, участвовать . . . Смею уверить, мне это не в тягость. Я получаю удовольствие от сознания того, что пусть чуть-чуть, пусть косвенно, но участвую в его творчестве . . .