У Пяти ручьев

Кораблев Евгений

Ребята дружно хохотали.

– Удивляться нечему, – ответил Ян. – Если бы ты знал, как их учили танцам. Их сажали в клетку с железным дном, под ним разводили огонь и при этом били в барабан. Муки несчастных мишек, стоявших на раскаленном железе, были невероятны, и впоследствии, заслышав бой барабана, они вспоминали каленое железо и начинали переступать с ноги на ногу – «танцевать».

XIII. Расколдованное ружье

После случая с медведем старик несколько дней, видимо, не мог успокоиться. Его обескуражило поведение давшего осечку ружья. Наконец, он дал всем строгий наказ, если попадется гадюка, не убивать и не пугать, а немедленно позвать его.

– Для чего тебе змея? – удивился Ян, зная отвращение деда ко всяким змеям, ужам и ящерицам.

Старик пробурчал в ответ что-то неясное и отошел поскорей, видимо, избегая вопросов.

Ян улыбнулся, поняв, что дед собирается выполнять какой-то суеверный обряд охотников, и прекратил расспросы.

Но не так легко оказалось деду отвязаться от ребят, в особенности от Пимки и Тошки. Они с такой настойчивостью прилипли к нему, что старик даже изругал их. Но так как, в будущей операции со змеей без помощников, очевидно, обойтись было нельзя, то дед скоро смягчился, и ребята выведали, в чем дело.

После неудачного выстрела в медведя дед считал, что его ружье пострадало от чьего-то злого наговора и надо его расколдовать.

В Сибири он слыхал, как это делается, и решил немедля сделать то же самое. Для этого ему требовалась змея. Но «е уж, а именно ядовитая опасная гадюка. Найти ее здесь было делом нелегким.

Ужей водилось много. Но гадюк, которых можно встретить повсеместно в изобилии на Урале, как раз в северной части всего меньше. Дед объяснял это тем, что здесь растет много марьина корня, которого, будто бы, гадюки не выносят.

Ребята пообещали старику постараться найти гадюку. И, действительно, дорогой стали внимательно смотреть себе под ноги, под кустами, на скалах, где змеи любят греться на солнце.

После нескольких дней бесплодных поисков, однажды Андрей громкими криками: «Змея! Змея!» – возвестил, что желание деда исполнено.

Вся экспедиция сбежалась к нему.

Возле огромного куста вереска извивалась в траве большая черно-серая гадюка. Видимо, пригретая солнечным днем, она спала. Но Андрей разбудил ее, и теперь отвратительное пресмыкающееся приподняло голову и, колотя хвостом по земле, злобно смотрело на смельчака сургучными горящими глазами, разевая пасть и трепеща высунутым раздвоенным язычком.

Андрей был мастер по части охоты за змеями. Несмотря на то, что гадюка очень опасна, и от ее ядовитых укусов погибают скот и люди, он так приловчился, что смело ловил этих змей чуть не голыми руками.

Он быстро срезал ветку, очистил ее от листьев, конец слегка расщепил в виде вилки. Потом сказал деду:

– Ну, начинаю...

Подошел к гадюке, быстрым движением зажал ей шею около головы в вилку и прижал к земле. Змея бешено заколотилась вокруг палки, извиваясь по земле и злобно шипя. Она в бессильной ярости кусала палку мгновенными укусами, точно клевала.

– А, подлая! Ишь жалит, жалит! – бормотал дед. – Пимка! Тащи, сынок, мне ружье! Я чичас...

Пимка принес ему ружье.

Дед, торопливо зарядив его порохом и дробью, приступил к делу. Он трижды плюнул через змею на восток, бормоча:

– Отдай всю твою силу моему ружью! Будь слово мое крепко и верно. Аминь!

Потом положил ружье на землю, пододвинув дулом к голове змеи. И стал пододвигать все ближе, пока голова гадюки не очутилась в стволе ружья.

– Дед, зачем это? – воскликнул удивленный Пимка.

– Отстань, смола! – свирепо цыкнул дед. И снова заплевал в разные стороны. Потом, по его знаку, Андрей слегка освободил змею, и понемногу значительная часть ее влезла в ружье. Дед мгновенно встал, снял шапку и, продолжая что-то бормотать, поднял ружье стволом вверх.

Все, в особенности Ян, с улыбкой и изумлением наблюдали за его движениями, ожидая, что будет дальше.

– Разорвет! Разорвет! – крикнул вдруг Ян, видя, что дед хочет стрелять.

Но было уже поздно. Грянул оглушительный выстрел. Дед с отчаянным воплем полетел назад, в кусты вереска, головой.

– Не разорвало! – воскликнул удивленно Андрей.

Ружье валялось, по-видимому, исправное на траве.

Все кинулись к деду. Он быстро сам поднялся, только правая окровавленная скула моментально вздулась. Ян надрывался, хватаясь за живот:

– Ой, уморил! Умираю... Вот так расколдовал!

– Вот она гадючая-то сила, – удовлетворенно говорил дед, потирая скулу.

Потом он поднял валявшееся ружье и ласково повертел его в руках.

– Ну, держись, косолапый, подальше, – хвастливо бормотал он, помахивая перед всеми «расколдованным» ружьем, – осечки теперь не даст... Медведь ли, лось ли... Наскрозь пропиталось гадючей силой... Маненечко, конешно, скула...

Ребята, посмеиваясь, глядели на распухшую скулу.

– Теперь, – бормотал дед, обратившись к ружью. – Теперь... – и вдруг изумленно раскрыл рот...

На лице его изобразился такой испуг и ужас, что, следуя его взгляду, все невольно перевели глаза на ружье и увидели то, чего не заметили в первый момент: на конце дула образовался снизу большой разрыв...

Несмотря на присутствие Яна и ребят, дед разразился такой невероятной бранью, какой Тошка от него сроду не слыхивал. Вероятно, у моряков это называется «большой морской загиб».

Наругавшись досыта, он в бешенстве швырнул ружье.

Неудержимый хохот ребят заглушил его вопли.

– Расколдовал! Расколдовал! – плакал от смеха Ян. – Вот так расколдовал! Уф! Уморил!

– Исправил! – потешались ребята. – Федька, ты веришь в охотничьи приметы! И ты, Пимка, суевер! Мотайте на ус!

XIV. Хищники

Одной из наиболее частых тем для дорожных бесед было добывание золота. Говорил чаще дед по просьбе Федьки или Гришука. Когда речь касалась истории – дед уступал место Яну.