У рассвета цвет заката.Книга 1
Шрифт:
— Люблю тебя…
Мир возвращался частями. Пением птиц. Ароматом цветов. Рассветными горами, греющимися в закатном солнце. Звонким весельем водопада. Теплым ветром. И теплом внутри, полностью изгнавшим давешний холод. На мгновение стало страшно, что большой мир вернется весь и разрушит наш маленький, вот этот, один на двоих.
— Леф, а…
— Я тебя никому не отдам.
Рассветные горы потому и Рассветные, что солнце в Саградол приходит из-за них. А для Чарондола и всех городов, лежащих по другую сторону, наоборот, за них уходит, и горы получаются Закатными, но называют их все равно Рассветными. Правильно ли это? Прежде я никогда не задумывалась над сложным таким вопросом, а теперь думала. Может, потому что не хотела думать, что скоро нужно будет возвращаться в тягучие часы, в какие мы вынуждены делать вид, что едва знакомы, слушать тоскливо-нудные речи Ла-Апуш, постоянно отгонять от лица противную пыль… Это точно было неправильно. Правильно было лежать под рукой Лефлана и представлять, что лежим мы совсем одинаково, только он немного на мне, чувствовать, как его дыхание касается шеи и… и не только дыхание. Оставленная губами горячая дорожка поцелуев добралась до плеча, Леф чуть отодвинулся, и я протестующе застонала. Нечаянно. Мне было жаль терять ощущение его тяжести, невозможно приятной и близкой, так же как жаль было, что вчера усталость взяла свое и сон забрал столько наших драгоценных минут.
— Разбудил? Сейчас рассвет. Он здесь особенный. Хотел, чтобы ты увидела.
Мы смотрели на особенный рассвет. Вместе. Смотрели, как розовеют вершины гор и золотится синева неба, как солнце неспешно выплывает из-за Сантийского хребта и в его лучах расцветают сотни маленьких радуг.
— Здесь всего три точки таких, где этот эффект виден.
— Это не эффект, это чудо!
— Чудо. Еще посмотришь, какое оно настоящее.
— А сейчас не настоящее?
— Не полное. Они намного ярче светятся, когда ничто не мешает. Уберем стазисову дрянь, сама увидишь.
— Только на рассвете? Они… такое только на рассвете бывает?
— С этой точки — да. К закатной долго добираться, она далеко, а на полуденной я сам не был, от Чарша знаю. Это…
— Не надо, — я прижала ладонь к губам Лефлана. — Пускай будет просто чудо.
Я догадывалась, что дает такой эффект, в центре Сантонийского хребта было криониловое месторождение и, видимо, жилы его тянулись по горам и играли на солнце. Но чудо было лучше, чем эффект. Леф понял, он всегда меня понимал.
— Пускай. Наше чудо, да?
— Да!
— А ты — мое. Знаешь, я сейчас понимать начал…
Он замолчал, не договорив, а я, не вытерпев молчания, поторопила:
— Что? Что ты понял? Леф?
— Что слишком долго ждал. Три года! Вайра, ты мне должна себя за три года. Пора возвращать долг.
Это было совсем не то, что он собирался сказать, но… Если не сказал, значит, не скажет. Это Лефлан Ют-Раш. Я тоже его знаю. Не так, как он меня, но все-таки. А за то, что начал и недосказал немного обиды прорвалось легким занудством:
— Три года? Это как ты их насчитал? От Скайэтуаля прошло всего…
— Причем тут Скайэтуаль? Ты родилась на три года позже меня. Представляешь, как мне было грустно и одиноко? Смеешься? Я грустил, а ты смеешься?
Я сквозь смех кое-как пообещала:
— Я больше не буду!
А Леф вдруг неожиданно серьезно сказал:
— Только попробуй. Я хочу, чтобы ты смеялась. Хочу слышать, как ты смеешься.
.
Вернулись мы без происшествий, ни с кем не столкнулись, «завесы невидимости» не слетели и расставаться на крыше особняка Ла-Апуш было не так горько, как обычно. Расставались ненадолго, только на дорогу до лаборатории Манжура. Это «ненадолго» я еще сократила… попыталась сократить, выйдя за ворота раньше положенного времени. Естественно, ничего не вышло, экипаж всегда подъезжал точно в срок. Пришлось прогуливаться по улице, чинно придерживая подол платья, заменившего «милитарку». И вспоминая, мечтая… Замечталась. И шаги за спиной обнаружила уже совсем за спиной. Вместе с похлопыванием по плечу. В последнюю секунду удержалась от школьной реакции на такие подходы и не уложила опрометчивого неизвестного на мостовую.
Неизвестный оказался вполне известен. Вэлин Им-Нешо, тот самый придворный, что спешил увидеться с Ла-Апуш в наш первый день в столице. Пожалуй, единственный, кто бегал за Челениадой, а не от нее, и точно единственный, от кого бегала она. Бегать в прямом смысле слова, конечно, было ниже достоинства Ла-Апуш, но иметь нечто общее с Им-Нешо она наотрез отказывалась и ему регулярно отказывала. Он же был в своих притязаниях чрезвычайно настойчив, осыпал ее любезностями и подарками, частенько поджидал возле дома, напрашиваясь на сопровождение ко двору или в любом угодном ей направлении. Как сейчас.
— Ами Ла-Апуш намерена выйти на прогулку?
В вопросе ничего необычного не было, что я живу в доме Челениады, он знал и планами ее при случайных встречах интересовался не раз.
— Мне неизвестны намерения ами Ла-Апуш.
Ответ тоже был обычен. Этикет предписывал не делиться не своими планами, если лицо, коему те планы принадлежали, не просило об этом само. Челениада не просила.
— Жаль, — и это было обычно, не обычно было последовавшее за ним: — В карету.
— Что?
— Недотрогу из себя не строй. Для такой, как ты, оказаться в моей постели, предел желаний. Иди в карету. Понравишься, дойдем и до постели.
— Что Вы себе позволяете, ам Им-Нешо?
— Все! — он захохотал. — Себе я позволяю все. Кое-что позволю тебе. Многое умеешь?
Я успела подумать, что оставленной недавним дождем луже все же придется уступить Им-Нешо место на мостовой, если не сумею словами донести до него его неправоту, и не успела подумать, как примут при императорском дворе новость об уроненном вместе с достоинством придворном. И совсем не успела ни донести, ни уронить, только краем глаза зацепила движение на крыше, отделяющуюся от нее фигуру, и развернутый вокруг себя Им-Нешо оказался лицом к лицу с Лефланом, должным сейчас возвращать лошадей на конюшню.
— Ют-Раш? — все высокомерие и развязность с напыщенного придворного разом слетели. — Я ее…
Продолжение, если оно было, слушала уже лужа, какой все же пришлось потесниться, правда, не та, которой предрекала это я. Леф до разговоров с Им-Нешо не снизошел, молча смотрел, как тот отряхивается и пятится к карете. И я молчала. Пока карета не отъехала. Потом сразу заговорила, в конце улице появился экипаж, присылаемый за мной, и был риск не успеть высказаться.
— Леф, зачем? Я сама бы разобралась.
— Урод хлитов! Бэсов стазис! — Лефлан сплюнул и руку вытер о брюки. — Не разобралась бы. У этой мрази второй проф по рукопашному. Синие защитные, кадровый.
Уверенности у меня поубавилось. Второй проф — это серьезно. Это как у Лефа. У меня четвертый неподтвержденный, не успела подтвердить. Могла бы, конечно, сыграть свою роль внезапность, вряд ли Им-Нешо ждал сопротивления, а тем более нападения на опережение, но он еще и кадровый. Защита водных объектов — это тоже серьезно. И неожиданно. В Мелонте, с ее постоянными войнами, в стороне от военной службы не оставался никто. Ну… в Тугдоланте точно. Обязательную начальную подготовку проходили вне зависимости от сословий все мужчины. Но начальная она и есть начальная. Многому ли за год научат? Оружие держать и окопы рыть? Профессионально готовили командный состав и войска защиты. Большинство в них было из среднего сословия. Большинство, естественно, не все, но изнеженные придворные у меня в картины полевой жизни не вписывались. Кроме Лефа. И, если честно, Лефлан вписывался только потому, что я его в ней видела. Не подходила ему военная служба совершенно. Ему подходило ставить взрывчатые эксперименты, учить огонь петь и блистать во дворце.