У реки Смородины
Шрифт:
Читайте в следующем номере:
Куда смотрят органы? Разговор с хирургом.
А у нас в квартире «ГАЗ»! Как попал на десятый этаж грузовой автомобиль?
Анна Каренина и банановая кожура: остальное – домыслы писателя Толстого.
– Бред, – вынес вердикт Иван и наудачу перелистал «Алименты и Артефакты».
Открылись новости кино:
ГОЛЛИВУД ЖЖЕТ. Главного «Оскара» получила самая трогательная мелодрама года «Сеющие смерть и разрушения гадкие склизкие зловонные
ЕЩЕ О КИНО. Джеймс Кэмерон наконец-то решил повторить успех «Титаника» и снимает фильм «Гибель Атлантиды». Сейчас ведутся переговоры с властями Австралии, которые почему-то никак не хотят разрешить съемку на своей территории.
АНОНС ФИЛЬМА. Вместе на поиски приключений! «Пятнадцатилетний капитан» отдыхает! В субботу на 3D-Вятском TV. «Шестидесятидвухлетний юнга»!!!
– Чертова бумажка! – процедил сквозь зубы Старшой. – Будешь ты мне помогать или нет?
Брат зашевелился, зевнул и распахнул глаза.
– Как ты? – спросил Иван.
– Орту еорбод! – сказал Егор и сам испугался того, что сморозил. – Йонм ос отч?
Молчание было долгим. Старшой спрятал газету.
– Актарб… – снова попробовал заговорить младший и осекся.
Лицо его стало по-детски обиженным, и Иван успокаивающе погладил брата по руке:
– Не волнуйся, помолчи.
Егор кивнул. Смежил веки и вскоре снова заснул.
«Значит, все слова наоборот. – Старшой никак не мог прийти в себя от перемены в младшем. – Заворожил, стервец двухбородый. Ну, ничего. Сумели заколдовать, сумеют и расколдовать. Я этот мир наизнанку выверну, но мозги брату на место верну!»
Оставив возле ефрейтора стражника, Иван отправился к князю.
– Как он? – искренне потревожился Хоробрий, которому был интересен именно здоровяк, славный подвигами.
– Хреново. Слова перевирает. Все понимает, а сказать не может.
– Как собака? – участливо спросил присутствовавший у князя де Монокль.
– Жабо порву, – с деланным французским акцентом пообещал ему Старшой.
Князь оставил пикировку без внимания.
– Вернемся в Торчок, лучших лекарей созову. Исцелят нашего Егория, как миленькие.
– Тут магия, – понуро сказал Иван. – Врачи не помогут. Нужен сильный колдун. Карачун нужен.
– Будет тебе Карачун. – Хоробрий прижал длань к сердцу.
Накануне старец велел князю не тревожить его, ибо колдун приступил к какому-то сложному заклинанию, требующему полного отрешения от сущего. «Лишь бы не скопытился», – подумал Хоробрий, вынужденный врать витязям.
– Выезжаем незамедлительно. Слышь, шевалье, богатыря на твоей таратайке повезем, она у тебя, в отличие от моей, мягко ходит.
Парижуец, очевидно довольный тем, что князь признал свою карету хуже посольской, отправился собираться. Дембель вернулся к брату. А главный тридевятич призадумался: «Допреже всего, поселю орлов в столице. Ну, порчу с Егория снимем… Как бы их удержать-то? Дочерей боярских в жены дам! Жалованье положу – черта с два пожалуешься. Подвигов наобещаю. А по весне пойдем басурман степных топтать. С такими богатырями вмиг от мангало-тартар избавлюсь».
Хоробрий давненько хотел попасть в летописи как избавитель земель Эрэфии от тартарского подданства. Негоже дань платить звероватым лиходеям.
Лагерь собрали быстро. Ехали молча, гадкому настроению вторила погода. За ночь налетели тягучие полупрозрачные облака, затянули небесную синь, делая степь темнее и прохладнее.
Ивана тяготили мысли о болезни брата: «Не дай бог, вернусь с дурачком. Что Егорка по жизни делать станет?.. Одна надежда – этот их кудесник».
Тридевяцкого князя терзало предчувствие чего-то недоброго. Хоробрий был отнюдь не глуп и на пустые думки не велся, но отлично знал: если засвербело в груди, жди дурной вести.
Старики говорили, государственному мужу даруется несколько больше, нежели простолюдину, ибо ответствует он за целый народ. Тут и спрос суровее, и помогают боги иной раз. Мудрость стариковская не врала – князь частенько ощущал присутствие в его жизни высших сил.
Вот и сегодня вождь тридевятичей не ошибся. Где-то в полдень навстречу походу вылетел на взмыленной лошадке гонец, пал к ногам Хоробрия.
– Беда, князюшко, окаянное горюшко содеялось, – запричитал запыхавшийся от скачки вестник. – Не вели голову рубить, вели слово молвить.
Иван отметил хладнокровие главного тридевятича. Тут бы впору запаниковать, а он даже не вздрогнул. Откуда Емельянову-старшему было знать, что прозвучало заведенное предками приветствие, совмещенное с указанием на то, что новости – дурные.
– Тут уж ехати всего ничего, – задумчиво произнес Хоробрий. – Мож, тебе и правда головенку оттяпать? Недаром же говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
«Ну, все, капец посыльному», – решил дембель, но, к собственному облегчению, ошибся.
– Ладно те в пыли пластаться, – сказал вестнику князь. – Встань и докладывай.
Гонец поднялся на ноги. Молодой, ровесник близнецов, только щуплый и с мышиными усиками а-ля де Монокль. Рукава зеленого кафтана и лоб испачкались в пыли.
– Очень прилежный, – не без отвращения прошептал Иван.
Пока запыхавшийся гонец собирался с силами, Хоробрий прикидывал, что могло произойти дома в его отсутствие. Мангало-тартары? Так мир. Стихия разбушевалась? Но тогда бы и тут было заметно. Бояре заговор устроили? А вот это весьма вероятно!
Бояр в Торчке-на-Дыму было как собак нерезаных. У людей ведь спокон веку так: чем народ южнее, тем в нем гордости больше. Пусть даже и порты дырявые, ан гляди-ка – сквозь прорехи гордость так и выпячивает. А уж заведись маломальское богатство, и понеслось – не хочу быть купчихой, хочу быть столбовой дворянкой.
В столице Тридевяцкого княжества каждый норовил выбиться в бояре. Потому-то сословие сие было необычайно широким и составляло четверть всего населения Торчка.
Бояре постоянно волновались.