У самой границы
Шрифт:
Распахнулась дверь, и на пороге остановилась тоненькая, светловолосая, вся пронизанная светом Айно.
— Саша,- выпалила она,- идем скорей! Капитан зовет! Корова убежала!
— Товарищ старшина, разрешите идти?
— Разрешаю.
Саша сорвался с места и побежал за Айно, удивляясь, как могла отвязаться корова, привязанная морским узлом.
— А знаешь,- сказала Айно,- это наша корова, заставская, зажирела, дедушка и обменял ее на Милку. Она и у нас в колхозе в лес уходила…
В комнате у дяди Андрея сидел капитан Рязанов.
— Так что там у вас с молочным скотом? — спросил он
— Не знаю, товарищ капитан.
— Корову-то Цюра у самых погранзнаков поймал! И Аграфена Петровна сколько за ней гонялась!
— Товарищ капитан, дядя Андрей, не могла она отвязаться! — Саша даже задохнулся.- Я ее двойной восьмеркой — «удавкой» привязал! — Саша достал из кармана веревочку и в одну минуту затянул ее вперехлест на спинке кровати.
— Так вот и привязал, говоришь?- спросил капитан и подергал шнурок.- Ну, ладно,- сказал он,- наверное, оборвалась веревка. Я же знаю,- тяп да ляп не будешь делать: на границе живем…
— А то как раз попьем молочка,- добавил дядя Андрей.
— Что?
— Молочка попьем, говорю.
— Ну да, конечно. Забежит корова,- канителься с соседями, выручай ее из-за кордона… Ладно,- сказал капитан ребятам,- можете идти.
Саша и Айно вышли на крыльцо.
Как же так? Саша отлично помнил, что накрепко привязал корову к березе «удавкой», или, как он называл этот узел, «двойной восьмеркой». Может быть, Айно? И вдруг ему показалось, что возле березы он не два раза веревку перевил, а всего один раз, и петлю-то затянул как будто совсем не на ту сторону. Сашу даже в пот ударило. Войдя в сени, он еще раз проверил себя, захлестнув веревочкой дверную ручку. Узел получился аккуратный и надежный, ошибки быть не могло. А может быть, и в самом деле ошибся? Выходило, что на заставе корову — и ту надо знать, как привязывать.
— Саш!..- тронула его за плечо Айно.- А Петровна ни вот столько никому не пожаловалась. Она сама хотела поймать Милку и привязать. Понимаешь?.. Никто б и не узнал, что мы ее плохо привязали.
— Я хорошо ее привязал. Ты не знаешь!
– сказал Саша.
— Ну, ладно, может, и не знаю,- согласилась Айно.
Они сели на бревно возле сарая. Саша принес чемодан и стал показывать свои богатства: планшетку, в которой отец носил боевую карту, а потом вместе с картой отдал дяде Андрею; полевую сумку, что подарила Нюра, в сумке — бронзовые якоря и пуговицы; конверт с «колорадским жуком»; кусок чугунной сковороды — пилить опилки для бенгальских огней; трубки для пистолетов и расклепанные в виде кинжалов огромные строительные гвозди.
Но все это не особенно нравилось Айно. Она вдруг быстро наклонилась и вытащила из сумки толстую тетрадку в картонном переплете. На обложке тетрадки был нарисован крейсер «Варяг», а под «Варягом» красовалась надпись: «Бортовой журнал».
Саша покраснел, как вареный рак, у него даже уши загорелись. Он хотел было схватить свой журнал, но Айно спасая добычу, села к нему боком и уже открыла первую страницу.
На первой странице была переписана песня «Варяг», а немного ниже собственное Сашино стихотворение:
…Плывет храбрый крейсер на море просторном, Плывет он, качаясь на синих волнах. НаАйно, конечно, поняла, кто был этот капитан. Послюнявив пальцы, она уже хотела перевернуть страницу.
— Там ничего нет! — поспешно выкрикнул Саша и, схватив тетрадь, сунул ее в полевую сумку.
Видно было, что Айно так и подмывало выхватить у Саши дневник и удрать с ним куда-нибудь подальше.
В это время во двор вышел Лузгин. Не мешая ребятам, он прошел к летней кухне и позвал Зозулю.
— Ну что, Степан, пойдем на сеновал спать? — предложил он.- Часика два отдохнем, потом всю ночь будем ходить…
— По заставе соскучились, товарищ старший лейтенант? — спросил Зозуля.
— Соскучился, брат, честное слово, соскучился,- ответил дядя Андрей.
Саша вскочил и, захватив сумку, побежал за ним.
— А мне можно на сеновал?- спросил он, боясь, что ему откажут.
— Ну что же, ради приезда можно,- согласился Лузгин.- С Нюрой договорись.
— Айно, я сейчас! — крикнул Саша и с разбегу влетел в комнату.
Глава 3
У САМОЙ ГРАНИЦЫ
Огромный сеновал. Прямо над головой двускатная крыша, очертания которой теряются в полумраке. Под коньком крыши в углу отверстие,- виднеется белесое небо, узкой полоской блестит край черепицы.
Когда Нюра стелила им здесь постели, в это отверстие с тревожным писком вылетели две ласточки. Одна из них, как тень, проскользнула обратно, сделала круг, села на выступ балки и завертела головой, рассматривая пришельцев. Сейчас ни гнезда, ни ласточек не было видно. Саша прислушался. Темно и тихо. Внизу вздыхает и жует корова. Как будто мышь под сеном шуршит, поскрипывает флюгер ветродвигателя на бугре. Заскрипит и утихнет, потом опять заскрипит — жалобно, протяжно… Наверное, он так же скрипел, когда здесь были бои, когда столб, срубило снарядом и расщепленный пропеллер, зацепившись за железку, болтался на ветру.
Каким ты был, таким остался…- донеслось снизу из конюшни.
Видно, Цюра и ночует с лошадьми, все он там поет да с ними возится. Вот опять негромко:
— Но, пошел!..
Фырканье, топот ног. Ушли.
«Лошадей Цюра, наверное, погнал пастись, потому что днем их овода едят».
Отбросив полушубок и наполовину раскрывшись, Саша закинул руку под голову и лежал так несколько минут, прислушиваясь и неотступно глядя на светлый край черепицы, блестевший под коньком крыши.
Тихо…
С вечера он уснул, а когда дядя Андрей поднимался проверять наряды, проснулся, но через несколько минут задремал снова.
Каким ты был, таким остался…-опять донеслось снизу.
«Цюра вернулся. Куда это он отвел лошадей?»
Темное пятно надвинулось на Сашу — это же старая сосна на гранитном наволоке! «Жав-жав-жав-жав»,- зашумело колесо машины по укатанной дороге, словно кто-то вертел китайскую вертушку вокруг насургученной палочки. Саша стал все глубже и глубже погружаться в теплую, пахнущую овчиной темноту.