У солдата есть невеста (сборник)
Шрифт:
– Не представляю. Зачем мне?
– Нет, Ганс. Я не могу. Это очень трудно. Ответственно.
– Но ты же сама говорила, что ты моя невеста. Ведь говорила, да? Говорила? – Ганс был в отчаянии, он больше не шептал, а кричал. И глаза его были полны не раздумчивой печалью, как раньше, но
– Ну, говорила, – неохотно согласилась Аленушка.
– Тогда сделай. Как невеста для жениха своего.
– Милый мой Ганс, ты пойми, что больше… ну… это все равно что умереть. То есть, в обыденном смысле, это так и будет выглядеть!
– Все понимаю, любимая.
Ганс стянул с ноги левый сапог. Пахнуло сыростью, грибами, грязью. Он брезгливо отшвырнул прочь истлевшую портянку и принялся за правый. Тот долго не поддавался, как будто присох к ноге. Пришлось разрезать его по шву и счистить, как кожуру, с запревшей, покрытой струпьями ноги. Затем пришел черед брюк и гимнастерки, вот уже белеет среди блеклых трав отброшенное прочь бельишко, сослепу можно принять кальсоны за притаившегося зайца-белька.
С тяжелым плеском шевелились воды Днепра. Гудела, рукоплескала мобилизованная ветром дубрава. А за лесом вставало бешеное солнце 1943 года.
Нагой, белый Ганс остановился у илистого приплеска, упер руки в бока, посмотрел вдаль.
Ускользнула в туман грузная черная лодка-беглянка, изо всех своих сил рвалась она к середине реки. Уже не разобрать кто да что. Выделялась только опоясанная бинтами голова Клауса. Глоссера совсем видно не было. "Видать, лежит на дне лодки." Хорнхель энергично работал единственным веслом.
В осиннике, севернее дубравы, затарахтели пулеметы. Послышались голоса. Русскую речь не спутаешь ни с какой другой – как и кириллицу с латинской азбукой не спутаешь.
Лизнула пальцы на ногах Ганса речная вода, он попятился и зябко подернул плечом. Мурашки по телу.
– Входи в воду, не бойся, – приказала Аленушка.
– А помнишь, псалом такой есть – про воды… "Воды дошли до души моей"?
– Наверное, – рассеяно откликнулась Аленушка-лебедь, вертя своей длинной белой шеей. Она старалась, укладывала перышки – на крыле, вдоль хребта. Охорашивалась, невеста.
– Я каждое слово в этом псалме сейчас понял. Каждую запятую.
– Не отвлекайся, Ганс. Потом расскажешь…
Но Ганса было не остановить.
– Вот послушай… "Извлеки меня из тины, чтобы не погрязнуть мне: и да избавлюсь от ненавидящих меня и от глубоких вод… Да не увлечет меня стремленье вод, да не поглотит меня пучина, да не затворит надо мною пропасть зева своего…" Он это как будто для меня специально сложил, Давид-псалмопевец, – восхищенно сказал Ганс.
Вода была ему уже по горло. Оставалось только набрать в легкие воздуха и поглубже нырнуть. Перед тем как сделать это, Ганс обернулся – там, на жухлой траве, скучала его никчемная винтовка "Маузер" в компании ветхого тряпья, невдалеке притих похудевший сразу на весь сигарный запас ранец – это Клаус его обчистил.
Ганс улыбнулся – ведь ее почти не видно будет, эту чертовку-войну, если смотреть на нее сверху, с высоты лебединого полета.
Февраль-март 2004 г.