У сумрака зелёные глаза

Инош Алана

Тьерри поступил в монастырь послушником. Работал в саду, давил яблоки, разливал сидр по бочкам, а на досуге читал и переписывал книги из богатой монастырской библиотеки. Он не знал, что граф Д'Арно искал его, чтобы отомстить за смерть невесты. И таки нашёл. Но подосланные графом убийцы опоздали: бывший разбойник уже умер, упав без сознания в бродильный чан с соком и захлебнувшись.

Последнее, что он видел перед тем, как упасть – призрак Луизы-Эмилии.

...Бух, бух, бух... Сердце отстукивало последние удары. Аида присутствовала там, в этих снах. Она была графом Д'Арно, а Эрика – его невестой Луизой-Эмилией. Я чувствовала их и узнавала.

Не знаю, был ли смысл

мне приходить в себя... Выпив моей крови, Аида всё вспомнила. Её память проснулась, и она поняла, кто я – разбойник Седой Теодорик, убийца невесты графа... Но граф не мог знать, что я не убивала Луизу-Эмилию, это сделали Жак Вонючка и другие мерзавцы. Вина Тьерри лишь в том, что он был не такой, как все, и в том, что у него не достало воли и смелости противиться лорду Эльенну, который уже тогда начал оборудовать хранилища для доноров.

Но я пришла в себя. В мою вену капала донорская кровь, а у постели сидело оно – существо с сумраком в глазах.

– Бедная девочка... Ничего, всё будет хорошо, ты поправишься. Подумать только, что могло найти на Эрику? Не ожидал, что она так поступит... Ты не беспокойся, я её уже пристыдил и отчитал. Больше она не посмеет тебя тронуть.

Мои пересохшие губы разомкнулись, но заговорили совсем не по-русски.

– Последняя жертва милорду естествоиспытателю не досталась, увы. Она приняла смерть на осенней лесной дороге и избежала участи всех остальных. Но она не прекратила своё существование, нет... Вы и сейчас можете её видеть, милорд. Вы любите её, лелеете, оберегаете, выплачивая тем самым свой долг. Тогда седой с детства парень стал пешкой в ваших руках, но больше он ею не будет.

Его брови нахмурились, в глазах всколыхнулась память.

– Откуда ты знаешь старофранцузский? Да ещё этот диалект?

– Мне больше лет, чем вы думаете. – Я облизнула губы, смаргивая пелену, кружившуюся надо мной и норовившую опуститься на глаза. – Но я не вампир-долгожитель и не полукровка, я человек. Человек, которого вы когда-то спасли от костра, но заставили платить за спасение непомерно дорогую цену. У меня долгие годы не хватало мужества сказать вам «нет», и понадобилась жертва, чтобы решимость порвать с этим кошмаром наконец созрела во мне. Юная, невинная и прекрасная жертва, готовившаяся стать женой и матерью, но так и не ставшая.

– О чём ты говоришь? – хмурился он, но по глазам я видела: он понимает, о чём я, хотя поражён и не может поверить.

– О том, что и вам настала пора платить по счетам, милорд. Делайте то, что должно, и да свершится воля Всевышнего.

Лорд Эльенн поднялся.

– Кажется, ты бредишь, дорогая. Это от кровопотери. Но скоро ты восстановишься, не волнуйся.

Хотела ли я восстановиться? Не знаю. Прошлое проложило пропасть между мной и Аидой, бремя памяти о былых грехах разлучило нас. Всё-таки не зря мы всё забываем, снова приходя на землю: груз прошлых жизней не позволил бы открыть новую, ещё не исписанную страницу бытия, утянул бы назад, к старой боли, старым ошибкам, заставляя вместо работы над новой главой снова и снова перечитывать написанное на предыдущих листах. Со мной именно это и происходило, и справиться с этим не было сил. Не было рядом Аиды, которая могла бы поддержать, одним своим ласковым взглядом внушив уверенность, что всё получится. Она находилась далеко, и тоже – во власти прошлого.

Сумрак звал меня: «Приди, я дам тебе покой, усталый путник. Я заберу все твои невзгоды и сниму бремя с твоих плеч...»

От князя Огнева я узнала, как всё было: Эрика вернулась в замок одна, отказавшись отвечать на все вопросы. Когда обнаружилась моя пропажа, Фон Линдау учинил ей допрос по всей строгости и пригрозил сообщить лорду Эльенну. Но и это не развязало ей язык, и меня нашли по следам без участия Эрики. Кровопотеря у меня была достаточно тяжёлой, чтобы умереть, но я каким-то чудом продержалась до самого обнаружения. Лорду Эльенну немедленно сообщили о происшествии, и он лично приехал в замок для разбирательства. У Эрики с

ним был тяжёлый разговор, после которого она удалилась в свою комнату и не показывалась оттуда.

Силы возвращались медленно. Есть не хотелось, только иногда тянуло на крепкий чай. Я пила его, сидя на старой скамье среди плюща, плетистой розы и винограда. Древняя стена дышала прохладой, а листья плюща блестели от капель дождя.

В ящике стола нашлась стопка пожелтевших от времени листков бумаги и старое писчее перо с чернильницей. Чернил было на донышке, да и те – засохшие. Водой они разбавляться не хотели, сколько я ни царапала, сколько ни тыкала их ржавым наконечником пера. Но стоило мне капнуть немного шнапса – и дело пошло.

С непривычки царапая бумагу и ставя кляксы, я начала писать...

«Многоуважаемый и досточтимый граф! Вас нижайше приветствует Тьерри, бывший разбойник. Собственно, разбойником я стал не совсем по своей воле и не из любви к этому занятию. Милорд Эльенн знает о моих обстоятельствах достаточно немало – спросите его, и если он соизволит, то сам расскажет. Для чего я это делал – также ему известно.

Получив такую возможность, я хотел бы рассказать Вам то, чего Вы, вероятно, не знали, а я не мог поведать. Не хочу, чтобы Вы заблуждались и считали меня убийцей вашей невесты. Это сделали Жак Вонючка и Большой Патрик. Ребята были пьяны, мне не удалось удержать их от зверского злодеяния... Но Жак не прожил после этого и часа: мой меч проткнул его зловонное брюхо. После этого я покинул банду и, как Вам известно, работал в монастырском саду и делал сидр. Даровав мне смерть от несчастного случая, Господь не допустил свершения Вашей мести, ибо я не делал того, за что Вы хотели меня покарать. Таким образом, Вы не взяли греха убийства на душу.

Засим низко кланяюсь, и да будет Всевышний милостив к Вашей светлости.

Теодорик (Тьерри) Седой».

Я перечитала написанное. Кое-где с русского я сбилась на французский, которого в этой жизни не знала, да и стиль был так непохож на меня нынешнюю. От моей непривычки пользоваться такими старинными и скверными писчими принадлежностями текст выглядел столь безобразно и неряшливо, что следовало бы переписать письмо начисто, но у меня не было ни сил, ни желания делать (а значит, и переживать) всё это заново. Когда чернила высохли, я свернула листок, надписала «Аиде» и спрятала его в свою вещевую сумку.

Выйдя на балкон, я напоследок полюбовалась спокойным и величавым горным видом, а потом вернулась в комнату и легла в постель. «Ну что ж, сумрак... Если ты так хочешь меня заполучить – я твоя».

Глава 19. Поединок

Усталый падишах. Гибель Адорьяна в стране снегов. Мышеловка.

Лорд Немет в алом шёлковом халате возлежал на широкой тахте, устланной шёлковыми подушками, и царственно страдал от головной боли, время от времени прикладываясь ртом к мундштуку кальяна. Он был помешан на всём восточном, и в богатой спальне, полной ковров, изящных драпировок и орнаментов-арабесок, две девицы в откровенных костюмах с блестящей бахромой услаждали его взор танцем живота. Он же, как усталый падишах, капризно кривил чувственные губы и лениво покачивал загнутым носком расшитой золотом туфли в такт ажурной и затейливой восточной мелодии. Впрочем, в контраст увлечению Востоком, внешность у лорда была чисто европейской, даже близкой к скандинавскому типу: золотистая длинная шевелюра крупными завитками лежала на его плечах, ясные и холодные голубые глаза поблёскивали светлыми льдинками на красивом и юношески гладком лице. Но молодость была обманчивым впечатлением: истинный возраст лорда-вампира проступал в его взгляде, порой заволакивавшемся тенью сумрака и приобретавшем сходство с затянутой туманом бездонной пропастью.