У Терека два берега…
Шрифт:
Тогда из пещеры вышел старый Атабай. Дута Эдиев с трудом узнал в иссохшем, в длинной паутине седых волос некогда крепкого старика Атабая.
— Ассалам алайкум, воккха стаг! — сказал Дута.
Но Атабай не ответил обычным приветствием. Он равнодушно посмотрел на тоже здорово изменившегося за это время, худого, оборванного горца и спросил:
— Ты все еще бродишь по горам, Дута? Надеешься найти истину?
— Я все еще хочу найти белого скакуна, воккха стаг, — ответил Дута. — Истина же, знаю, живет в этой пещере.
— Нет, Дута, ты ошибаешься. Истина лежит у входа
— Я хочу просить у тебя прощенья, мудрый Атабай, за то, что я не пошел тогда с тобой.
— Попроси прощенья лучше у этой индейки, которую ты убил. Я же не сержусь на тебя. Тогда я говорил в сердцах, значит, сам был не совсем прав. Надо было просто молча уйти. К чему были крики и слова?
— Атабай, я не пошел с тобой. Теперь я стыжусь своего поступка. Но я так верил шихам, а их было много, а ты один.
— Тогда тебе надо пойти к язычникам, потому что у них много богов, а у нас всего один.
— Мне стыдно…
— Встань, Дута. Мне трудно двигаться. Каждое движение уже дается мне с трудом. А ты хочешь, чтобы я помог тебе подняться.
Дута встал с колен, но голова его понуро поникла.
— Посмотри на солнце, Дута Эдиев. Знаешь, почему оно красное на закате?
— Нет, воккха стаг.
— Солнцу стыдно, что когда-то люди почитали его за Бога и молились ему. Что твой стыд! Пустяки… Так ты нашел, что искал?
— Нет, мудрый Атабай. Я уже вел его под уздцы. Уже немецкий отряд сопровождал меня, когда мы напоролись в лесу на русских. Был бой, перестрелка. Конь бежал, и я бежал…
— Скажи мне еще, Дута. Немцы пришли в Чечню?
— Нет, воккха стаг, их не пустили сюда. Сейчас Красная армия отогнала их далеко на Запад, наступает и скоро войдет на землю врага.
Атабай кивнул головой.
— Почему же горное эхо донесло до меня плач многих женщин, детей и стариков? Какое горе случилось на земле моих предков, если враги не пришли?
— Пришли русские. Они увели всех чеченцев, всех вайнахов и отправили их далеко на Восток. Атабай опять кивнул головой.
— Скажи мне, мудрейший Атабай, — спросил Дута. — Это конец чеченского народа? Больше в этих горах никогда не будет звучать наша речь? Неужели мы сгинули во тьме веков навсегда?
— Нет, Дута. Будет еще возвращение нохча на могилы предков. Будет еще и мирная жизнь, будет еще проливаться в этих горах кровь. Но народ наш будет жить. Русские непоследовательны в своих действиях. Они как большая змея. Голова жалит кого-то, а хвост ползет, чтобы пожалеть ужаленного. Они сами себе противоречат, воюют же русские всегда сами с собой. Даже на этой войне они все еще думают, что сражаются с немцами…
Старик усмехнулся чему-то.
— Так и ты, Дута. Ты непоследователен. Взялся искать белого скакуна, так ищи. Или ты ищешь что-то еще?
— Нет-нет, — почему-то Дута испугался, — только коня. Ничего другого. Скажи мне, Атабай, где же я найду его?
— А ты не найдешь его.
— Что же мне делать?! — вскричал Дута. — Я не могу вернуться ни к тем, кто в долине, ни
— Видишь белый, чистый снег?.. Слепи из него скакуна. Он будет еще белее и чище настоящего. Отнеси его тем глупым людям, к которым ты так стремишься.
— Так ты смеешься надо мной, старик?! — воскликнул Дута.
В руке его сверкнул невесть откуда взявшийся кинжал, и Атабай стал оседать на покрытые снегом камни. Но кровь упала на снег раньше тела.
— Атабай! — закричал Дута, подхватывая падающего старика. — Что я сделал?! Я не хотел убивать тебя! Меньше всего на свете я хотел твоей смерти! О, Аллах Всесильный, почему ты не остановил мою руку? Почему ты не образумил меня в гневе? Не умирай, Атабай! Скажи мне еще что-нибудь… Кровь… Я сейчас перевяжу тебя…
— Не надо, — простонал старец.
Он поднял дрожащую руку, дотронулся ею до груди, и кровь остановилась.
— Положи меня на землю, — тихо сказал Атабай. — И ступай себе… Мне надо столько еще успеть подумать перед смертью… А осталось всего несколько мгновений… Но я успею… Оставь меня… Иди ищи своего белого коня…
Дута несколько суток скитался по горам. Как-то на утесе он увидел белого скакуна. Тот стоял на самом краю, выгнув лебединую шею, и, казалось, трогал копытом камень перед собой, готовясь к прыжку в пропасть.
— Остановись! Не смей прыгать, Терек! — закричал Дута и полез к вершине утеса, обдирая руки об острые камни. — Стой!
Но конь не послушался. Он вздрогнул от громкого крика и полетел вниз. Дута был уже на вершине.
— А! Шайтан! — закричал он и погрозил кому-то невидимому кулаком, но тут на соседней скале увидел еще одного белого коня и закричал, — Погоди, Терек! Я сейчас! Не прыгай! Это я — Дута!
Он опять карабкался, не замечая своей хромоты. А белые кони скатывались в пропасть от его крика. Дута бесился, пыл от бессилия и злобы, и горное эхо отвечало ему тем же. Иногда только примешивая к нему то ли крик птиц, то ли смех лесных джиннов.
Одного коня, самого большого и красивого, Дута решил не пугать криком. Он тихо крался к нему, поднимаясь все выше и выше. Вот Дута уже ступил на горный выступ, на котором застыл белый скакун. Дута видел его спину, круп, длинный хвост. Боясь, что и на этот раз упустит коня, Дута изогнулся по-кошачьи и прыгнул на спину белому коню…
Снежная шапка не удержалась и полетела в пропасть, унося на себе маленькую темную фигурку оседлавшего ее человека.
Белого скакуна не надо было подгонять. Он несся вниз с такой скоростью, что у Дуты захватило дух. Нет, он не отдаст этого коня жалким предателям и трусам. Нет, теперь их не разлучить никому. Они — одно целое. Они поскачут туда, на восток, куда увезли Айшат. Да вот уже и близок этот восток. Стоит только подумать, и белый конь несет его туда, куда надо. А вон Айшат, улыбается Дуте приветливо, радостно, как никогда в жизни ему не улыбалась. Ты ждала меня, Айшат?..