У вас семь новых сообщений
Шрифт:
Я тут же мрачнею.
– Он не хочет, чтобы у тебя была личная жизнь?
– Не слишком. Его волнуют только моя виолончель и учеба. Предполагается, что я смогу расслабиться потом. Странно, отец даже не живет с нами, но при этом у меня такое чувство, что он везде следует за мной как тень. Он так же строг со мной, как и его отец.
Мы выбираем имбирный эль и жареную картошку, и он снова делает заказ на идеальном французском.
– Надо поговорить с этим Коулом, – говорю я.
– Ты уверена, что готова к этому?
– А что может
Он улыбается, и на секунду я забываю обо всем, как во время того поцелуя на крыше. Думаю, лицо у меня напоминает спелый помидор. Я чувствую себя романтичной дурочкой.
Мы едем в центр на метро, и Оливер держит меня за руку. В глубине души мне хочется встретить Рейчел. На секунду в поезде гаснет свет, и он целует меня. Неожиданно для себя самой я издаю стон удовольствия.
Однажды Рейчел-один стащила у брата DVD с порнухой и принесла его в школу. Мы на перемене смотрели фильм с ее ноутбука. Девушка-азиатка сидела верхом на упитанном белом парне и чуть не пела от притворного наслаждения. Я чувствую себя на грани, интересно, та азиатка когда-нибудь такое испытывала? Зажигается свет, и я смотрю на Оливера. Наверное, он никогда не смотрел порнуху. Мне хочется, чтобы он был только моим и именно я научила его плохому.
Мы опять устраиваем засаду напротив дома Коула. Мимо нас проходит трансвестит. Он/она просит у нас сигарету.
– Мы похожи на курящих? – спрашивает Оливер.
Он/она презрительно фыркает и уходит.
– Ты ей понравился, – дразню его я.
– Правда? Я всегда испытывал слабость к трансвеститам.
Мы съедаем «Снеппи» и шоколадку. У меня такое чувство, что мы на очередном свидании, а не просто ждем, пока любовник моей матери выйдет из дома.
– Можешь представить, что ты другого пола?
– В пятом классе у меня был учитель мистер Джэйгел. Однажды на Хэллоуин он пришел в школу в женской одежде. После этого к нему прочно прилипло прозвище «Джэйгей». Но на самом деле он мне нравился. Он не гей, просто человек без комплексов. И слегка без мозгов.
– У мамы было много друзей геев. Почти все, с кем она работала. Гримеры, фотографы, даже ее литературный агент.
– А-гей-т?
Я хихикаю. У Оливера такие теплые глаза и настолько мягкие волосы, что мне хочется плакать от счастья.
– У папы тоже есть а-гей-т, – добавляю я.
Оливер улыбается:
– Однажды я ездил к своим двоюродным братьям в Юту. Мы катались на лыжах, и там был мальчик, который носил шарф по-французски, знаешь, как это? Они начали обзывать его педиком и так далее, но я заставил их заткнуться. Сказал, что я тоже гей.
– Молодец.
– Кроме того, шарф действительно хорошо смотрелся.
– Ну, я рада, что мы с тобой не деревенские остолопы.
– Кстати, а что такое остолоп?
Мы переглядываемся и покатываемся со смеху. Впрочем, нас тут же возвращает к серьезности звук двери, открываемой через дорогу. Коул появляется на пороге. Я выкидываю «Снеппи» и обертку от шоколадки,
– Ну, Пятнадцать, что дальше?
– Когда он выйдет, спроси у него дорогу.
Оливер кивает, будто это хороший план.
Коул в больших темных очках и со стаканчиком кофе выходит из кафе.
– Извините! – подходит к нему Оливер. – Вы не скажете, где тут линия метро «А»?
Он останавливается и отвечает:
– Боюсь, вы не на том конце города…
Чтобы прервать возникшую паузу, я говорю:
– Все нормально, Коул. Мы разберемся.
Оливер сердито смотрит на меня.
– Что? – переспрашивает Коул. – Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Есть минутка? – снова вступает в разговор Оливер.
Коул проводит свободной рукой по волосам и кивает. Я замечаю, что у него ярко-голубые глаза.
– Есть пара минут.
В кафе пахнет корицей. Несколько человек сидят, сутулясь, за ноутбуками. Солнце, светящее в окна, успело за день нагреть зал, поэтому я снимаю свитер. Мы садимся в углу.
– Это Луна, – представляет меня Оливер, – насколько мы понимаем, вы близко знали ее мать.
Когда Коул понимает, кто я, он смотрит в пол, потом в окно, затем на собственные ногти. Куда угодно, но не мне в глаза. Оливер уходит якобы в туалет, и я тихо начинаю:
– Слушайте, я просто хочу знать, что случилось. Вы были с ней в ресторане «Баттер» в тот вечер?
– Да. – Наконец он смотрит на меня. – Не могу поверить, что это ты. Ты так выросла. Когда я в последний раз тебя видел, ты была… маленькой.
Я роняю на стол запонки.
– Ваши?
Кажется, я его слегка напугала. Он берет их и крутит на ладони так, будто они только что упали с неба.
– Вы были там, когда ее сбила машина?
Теперь Коул смотрит на меня. Его ярко-голубые глаза, кажется, прожигают мне череп.
– Как ты меня нашла?
– Какая разница?
Он молча пьет кофе. Звонит его сотовый, он сбрасывает. Я пытаюсь понять, что в нем нашла мама. Коул кажется привлекательным, но, возможно, он как гладкий камень, перевернув который, можно обнаружить темноту и влагу. Возвращается Оливер, и я чувствую себя сильнее.
– Слушай, никто в этом не виноват. Твой отец был совершенно убит.
Оливер хмыкает.
– А вам можно тут…
– Нет, мы прогуливаем садик.
Его сотовый снова звонит.
– Луна, послушай… твоя мама была моим другом. Мне так жаль…
– Только другом? – скептически интересуется Оливер.
– Все сложно, – отвечает Коул, – я бы хотел поговорить об этом, но у меня назначена встреча.
Он встает, слегка кланяется и медленно уходит.
Мы молчим. Нам есть о чем подумать. Оливеру опять звонят, это его отец. Он недовольно ворчит и берет трубку, отходя в дальний угол. Вижу, как он расстроен. Договорив, он смотрит в потолок, будто молится.