У Великой реки. (Дилогия)

Круз Андрей

– Не торопись, милая. Посиди с нами минутку.

Орри уставился на меня удивленными глазами, полагая, что я забочусь о его личной жизни, а я решил не развеивать его заблуждений.

– Не могу, господин хороший, – улыбнулась девица. – Нам не положено.

– Да сядь ты… – поморщился я. – Никто тебя за коленки хватать не собирается. Расскажи нам, кто здесь кто в зале. Впервые мы здесь.

– А… Понятно, – кивнула девица. – Только садиться для этого без надобности.

Она нагнулась к нам так, что отвисший ворот блузки открыл широкий обзор на ее могучий бюст – такой, что Орри снова впал в ступор, и быстро зашептала, пригнувшись мне почти к самому уху:

– Значит, слушайте, господин хороший. Та компания, что вокруг очага расселась, –

новые, их раньше не видели. Маранийцы все, одни мужики, баб с ними нет. В дальнем углу, под головой тур-ящера, сидят мужик с девкой, видите?

Я взглянул, куда она показывала. Действительно, там сидели несколько человек, среди которых заметно выделялись двое – рослый мужик с длинными соломенными волосами, собранными в хвост, и с короткой бородой. С правого виска у него свисала прядь волос, перевитая стандартной для нордлинга ниткой зубов, вырванных у мертвых врагов. Правда, у этого нитка обвивала прядь слоев в пять, наверное. Немало накрошил. Рядом с ним сидела женщина лет тридцати с очень узким лицом с резкими чертами, оттянутыми к вискам уголками черных глаз, чуть вытянутыми ушами, узким, словно прорезанным ножом в гипсовой маске, ртом. Черные прямые волосы несколькими прядями падали на глаза, одежда тоже была сплошь черной. На перевязи висела деревянная кобура с «маузером» – серьезная заявка на победу, случись чего. Я сегодня сам с таким же. Патронов вот хотел подкупить, да не судьба.

Рядом с этой парой сидели еще трое нордлингов, все молодые, крепкие, в кожаных безрукавках с нашитыми стальными пластинами, у пояса револьверы. Вся компания пила светлое пиво, на столе у них лежал здоровенный вяленый окорок, от которого они время от времени отрезали изогнутым ножом длинные ломти и закидывали их в рот, запрокинув голову.

– Это Аррава с Кудином, – шептала официантка. – Они охотники на нечисть и всяких тварей, и говорят, что могут подрядиться и так кого-то убить. У стены, что слева, где светильник, сидят двое – это Рыбак с Мертвяком. Говорит, что раньше пиратами были, а теперь нанимаются в охрану караванов и еще какими-то темными делами занимаются. Контрабандой, наверное.

Я обратил внимание на упомянутых двоих. Они выглядели тоже весьма примечательно. Рыбак был мощным здоровяком с наголо бритым загорелым затылком, с которого свисала недлинная, перевитая золотой нитью с жемчужинами, косица. Другой растительности на лице и голове у него не было. Даже могучие ручищи, лежащие на столе и баюкающие гигантскую оловянную кружку, были совсем безволосыми, как у циркового атлета. Сидящий напротив Мертвяк никаких вопросов не вызывал по поводу того, как прилипло к нему такое прозвище. Тощий, с редкими прилипшими к костлявому потному черепу волосами, с лицом, обтянутым кожей так сильно, что даже зубы выделялись, он не вызывал никаких других ассоциаций, кроме как с мумией. Особенно похожим на хорошо выделанного и выдержанного мертвеца делал его бурый загар. Он пил не пиво, а вино, с брезгливым видом цедя его из высокого бокала, сделанного из толстого неровного стекла.

– У Рыбака с Мертвяком ватага человек двадцать, но сейчас никого здесь не вижу. Но вообще, к нам все больше командиры ходят, ватаги в других местах веселятся, – пояснила подавальщица.

– Это почему? – переспросил я.

– Так у нас тут вроде биржи, – слегка удивилась моему вопросу подавальщица. – Скучно здесь ватагам. Ни девок, ни плясок, ни игры.

Я кивнул: понял, мол, – а девица продолжила:

– Компания за самым дальним столом – капитан Ворг со своими ближними. Их отряд человек тридцать, конные стрелки. Нанимались куда-то на юг, вернулись только три дня назад, теперь отдыхают, до следующей недели ни одного заказа не возьмут, – просветила меня подавальщица по поводу троих крепких мужичков в исцарапанных кольчугами кожаных камзолах и крепких высоких ботинках на шнуровке до самых колен, переходящих в наколенные щитки.

На боку у каждого висело по могучему «молоту Тора» [59]

с длинным стволом и по кавалерийской шашке, которые попали в этот мир с пришлыми и которые очень удачно заменили мечи, после того как тяжелые доспехи отступили на второй план. На всех галифе с кожаными вставками, высокие шнурованные ботинки, переходящие в наколенники из толстой, негнущейся кожи. Сразу видно, что кавалерия. Лица загорелые, спокойные, все в возрасте под сорок примерно. В общем, вызывают невольное уважение. Связываться с такими не станешь за просто так – без башки в момент окажешься. По виду похоже, что все они или из Вираца, или из Марианского герцогства, или из Билара. Соседи, по большому счету.

59

«Молот Тора» – револьвер, изготавливаемый гномами в Серых горах по договору с нижегородским арсеналом, на базе «молота». Отличается от оригинала использованием серой стали, высокой тщательностью отделки, длиной ствола (255 мм) и возможностью установки приставного плечевого упора, что делает его популярным у кавалеристов. Сам же нижегородский «молот» построен по образцу американского «Colt Anaconda», револьвера, выпускаемого со стволами длиной 100, 150 и 200 мм, модель с длинным стволом позволяет установку оптического прицела-двукратника. Производится под калибр «44».

Кроме того, Нижегородский арсенал копирует кольтовский револьвер «Python», называя его «райден» – прямой конкурент «чекана», тоже под калибр «.357 магнум». Однако армии предпочли закупать «чеканы» – потому что цена на них немного ниже. «Райдены» тоже выпускаются с тремя разновидностями стволов.

– А больше никого интересного и нет, господин хороший, – закончила разговор подавальщица. – Так, всякая шелупонь ошивается. Разве что…

– Что?

– Маленького такого мужичка видите? Озерника. В черном сюртуке.

Я обратил внимание на невысокого худого мужичка с жидкой бородкой, жадно сосавшего пиво из кружки. Судя по чертам лица, явно из Озерного края приехал.

– Вижу.

– Это Угорь. Скользкий, как та самая рыба, такой же вертлявый, но знает почти все в городе и почти всех. Может о многом рассказать за денежку. Только ему никакой информации о себе не доверяйте.

– А то ее кому-то другому расскажет за денежку?

– Именно так, господин хороший, – улыбнулась она.

– А такое имя, как Велер Алан, говорит тебе о чем-нибудь?

– Говорит, – кивнула девица. – Заходит сюда такой господин. Из тех, с которыми мало кто связаться решится.

– А почему?

– Да всякое о нем говорят, не буду повторять, – пожала она могучими плечами. – Серьезный господин, короче.

– А попробуй повторить все же, – сказал я и щелчком толкнул по столу к ней еще одну монету.

Она так же щелчком оттолкнула ее обратно и сказала:

– Не знаю, что там правда, а врать не хочу. Серьезный человек – и все тут.

– Часто бывает?

– Часто. Не каждый день, но раза два-три в неделю заходит, если в городе.

– Один?

– Считайте, что один. С ним помощник ходит. Пало, из островитян, что с Южного океана. Вроде охраны, но он скорее для мебели, если вы поговорить хотите. Слова от него не слышали.

– Сегодня не было его?

– Нет. Да и рано еще для господина Велера. Он через часок зайдет, не раньше. А может, и не зайдет.

– Ну спасибо, просветила, – сказал я, одобрительно похлопав ее по крепкой руке. – Там мой друг тебе что-то сказать хочет.

Я кивнул на продолжавшего пребывать в ступоре Орри.

– Этот-то? – слегка насмешливо спросила девица.

– А что? – неожиданно обиделся гном, которого насмешка вывела из ступора. – Чем плох?

Он даже подбоченился, хоть у гномов в силу комплекции это плохо получается.

– Да ничем! Просто есть у меня уже один такой, за стенкой ружьями торгует, – захохотала она.