У вендетты длинные руки
Шрифт:
В самом начале первого раздался стук в дверь.
– Да, входить!
В приоткрывшуюся дверь заглянул Анатолий. Увидев, что я одна и все в порядке, он протиснулся целиком. За спиной он прятал букет цветов, а в другой руке держал целлофановый пакет.
– Рахель, это я! – торжественно объявил он.
– Меня зовут Рашель, – с улыбкой поправила я его, незаметно для себя начиная кокетничать.
– О, пардон! – Анатолий смутился, но ненадолго. Быстро взяв себя в руки, он выдал мне комплимент: – Вы сегодня очаровательно
– Тридцать.
– О нет, не может быть! Паспорт обманывает вас! Двадцать пять – вот ваш возраст. Может быть, даже двадцать четыре…
– Вы мне делать… как это? Compliment? Как по-русски, я не узнавать.
– О, вы знаете французский? Рашель, вы полиглот!
– Что такое – по-ли… Как дальше?
– Да неважно, – отмахнулся Анатолий и вдруг спохватился, – а что это мы стоим? В ногах правды нет. Сядем?
– Как вы говорить? В ногах правды нет? Как это понимать? А где есть правда? – сказала я, опускаясь в низкое кресло и указывая Анатолию на другое такое же, стоявшее напротив моего.
Он плюхнулся в него и потянулся к своему пакету:
– А вот где есть правда – в вине! – С этими словами он извлек из пакета бутылку «Алиготе» и торжественно водрузил ее на стол. – Я куртку сниму, с вашего позволения?
– А, да, куртка – снимать, кепка – снимать. Снималка – при входе.
Анатолий рассмеялся и снисходительно объяснил:
– Это у нас называется ве-шал-ка!
– Как?! – изумилась я. – Ве-шал-ка – это страшно! Это вешать людей! Взять веревка и…
Я изобразила руками, как петля обвивается вокруг шеи. Дьяченко с плохо скрываемым желанием проделать это со мною, и немедленно, выразительно посмотрел на мою шею, но вновь взял себя в руки и с улыбкой разъяснил:
– Нет, это устройство называется ви-се-ли-ца. Виселица – для людей, а для одежды – вешалка.
– Я понимать, – закивала я головой, – но ваш язык такой трудный!
– Иврит легче?
– Да, иврит говорить легко, а писать справа налево еще больше легко.
– Вы пишете справа налево? – удивился Анатолий. – Никогда не пробовал. Это же руку можно вывернуть!.. Рахель, что это мы все о таких прозаичных вещах?
– Меня называть Рашель! – И я приняла гордую позу в своем кресле.
– Ах да, извините… Давайте выпьем по рюмочке, как у нас принято… О! У вас, я вижу, и стаканы имеются! Как это вы предусмотрительно все устроими…
Дьяченко откупорил бутылку, налил нам обоим по полстакана вина, потом достал из пакета коробку конфет и положил ее на стол.
– Это вам, Рахе… Рашель. Угощайтесь. Давайте выпьем за вас, за красивую женщину, за наше знакомство…
Он поднял свой бокал, я тоже.
– То-ля, вы будете кушать, не помыв руки? Это не очень хорошо, это не очень правильно… – заметила я.
– Да, да, верно… А где у вас ванная-то?
Дьяченко встал и пошел в сторону двери.
– Вы угадать,
Лишь только щелкнул запор на двери, как я вскочила и, достав из бюстгальтера пакетик с порошком, высыпала его в стакан Анатолия. Не найдя чем размешать снотворное, я взяла ложку для обуви, висевшую на вешалке, и поболтала ею в стакане, повесила ложку на место и уселась обратно в кресло. В это мгновение снова щелкнул запор на двери ванной.
– Вот что значит хорошая гостиница: полотенце – белоснежное! В ванной – аромат лугов… Так что, Рашель, заждались? Выпьем?
Мы снова подняли свои стаканы. Вино было явно «левое», но выбирать, как говорится, не приходилось. Я отпила немного и поставила стакан на место.
– М-м-м… Какое замечательное вино! А почему вы не пьете, Рашель?
– Девушка не надо много пить, когда она одна около мужчина, – сказала я кокетливо.
– Вы меня боитесь? – спросил Анатолий тоном ловеласа.
– Нет! – ответила я с вызовом.
– Напрасно… Я – обольститель женских сердец! Я завлекаю в сети молоденьких красивых израильтянок и…
– Давайте выпьем еще, – предложила я, беря из коробки конфетку.
– Да кто же против? Я – только за!
Дьяченко налил себе еще полстакана, а в мой подлил совсем немного.
– Какой будем делать тост? – спросила я.
– Эх ты, нерусская, – усмехнулся мой кавалер.
– Я что-то говорить не так?
– Все так… Скоро сама узнаешь… – пробормотал он. – За вас, Рахель!
Он выпил вино залпом и поставил стакан на стол. Я пригубила из своего стакана.
– А вы почему не пьете? Стакан полон… Нет, так не пойдет!
– Я хочу кушать фрукты. Толя, у меня в холодильнике есть фрукты. Вы их доставать и положить на стол.
Дьяченко встал и подошел к холодильнику. Я вылила содержимое моего стакана обратно в бутылку. Пусть ему достанется больше. Чем больше он выпьет, тем быстрее уснет. Мой «кавалер» положил на стол заранее нарезанные мною апельсины и пару яблок. Я взяла яблоко и принялась грызть его.
– О, Рашель, вы выпили все вино! Тогда еще по одной…
Я думала, эта пытка никогда не кончится. Но вот бутылка опустела, и мой ухажер принялся клевать носом.
– Рашель… Я думаю, мы сможем подружиться…
– Обязательно!
– Рахель, вы такая красивая женщина!..
Дьяченко уже забыл, зачем он пришел сюда. Его взгляд потускнел, глаза замутились..
– Мы с вами должны… м-м… что-то я хотел?.. А, да… Мы должны лечь в постель! Мы поделим все пополам… Я должен выполнить это, я помню… Все – пополам! Потом – в постель!..
Его речь становилась все более бессвязной, он путал слова, клевал носом, уже не стесняясь этого. Я не поддержала разговор с Анатолием, да и поддерживать-то было практически нечего. Вот он закрыл глаза, откинулся в кресле и захрапел так, что на окне заколыхались занавески.