У волшебства запах корицы
Шрифт:
Я думала, что он просто улетит, но ящер в последний момент просто схватил меня лапами, как какого-то барана, отбившегося от стада. Арий быстро набрал высоту, и я смогла увидеть, как внизу тысячи сумевших уцелеть драконов встают на крыло. Правда, большинство сынов неба этого сделать так и не смогли: что мертвым до суетного мира.
Льдистый издал какой-то утробный, надсадный, отчаянный рык.
Горгулья, с зажатым в лапах бурдюком, визгливо огрызнулась рядом и сбросила ношу. Ее уродливое тело спружинило вверх, после чего она, усиленно работая крыльями, зашла на крутой вираж. Арий в два маха нагнал ее, просто перекусив одно
— Ааа! — крик Фира, не удержавшегося в растрепавшейся шевелюре.
Таракашка полетел вниз, туда, где смерть собирала самую богатую жатву.
На Ария налетело сразу с десяток горгулий, мстя за товарку. Они, как стая стервятников, начали загонять крупную, но раненую дичь. Муж уворачивался от них, отлетая все дальше от основного места сражения.
Меня мотало из стороны в сторону, все смешалось, превратившись в вязкую, кишащую кожистыми черными крыльями темноту.
«Он не умрет, он никогда не умирает. Эта членистоногая зараза обязательно спасется. Это же Фир», — была моя последняя мысль перед тем, как я почувствовала, что Арий падает. Дракон пытался выровняться, но его сил не хватило.
Горгульи от него отстали, видимо, посчитав, что ящер и так уже смертник.
Нас встречала каменная твердь. В паре десятков метров от земли Арий попытался замедлить падение, остервенело хлопая крыльями. Это отчасти помогло, но отняло последние силы.
Дракон начал стремительно менять обличье в воздухе: исчезли крылья, броня и хвост, но лапы, а вернее, уже руки, он не разжал. Мы так и полетели в обнимку, в гостеприимно распахнутые, как объятия тещи, встречающей на пороге загулявшего зятя, сосновые ветви.
Хвойные красавицы, низкорослые, вгрызшиеся корнями в каменистую почву, были невысоки, но разлаписты.
Я ударилась спиной об одну из ветвей, скатилась со второй, а за третью зацепился подол моей юбки. Неизвестной ткачихе, некогда корпевшей над станком и создавшей на диво прочное творенье, следовало поставить памятник. Именно ее работа в конечном итоге и спасла нам жизни, не дав сломать шеи. Арий держал меня уже на одном извечном мужском упрямстве, а я висела вниз головой в полутора метрах над камнями.
Сердце отбивало ритм похлеще любой чечетки, в ушах стучало, а воздуха не хватало.
Я перевела дух. Живы. Несмотря ни на что. Живы!
— Арий, мы не разбились!
Эйфория волной захлестнула меня, а вот для муженька, похоже, эта фраза стала финальной, как для бегуна, одолевшего марафон и первым разорвавшего финишную ленту. Он разомкнул объятья и кулем повалился на землю.
Я болталась на манер откормленной летучей мыши, невесть что забывшей в полдень на сосновом суку. Правда, не долго. Ткань, решившая, что миссия по спасению ненормальной девицы выполнена, с чувством выполненного долга затрещала, и я упала на Ария.
Дракон даже не застонал, что меня насторожило. Приложила указательный палец к его шее. Пульс слабый, но прощупывался. Дыхания же почти не было слышно. Зато раны обильно сочились кровью.
— Черт, что же делать?
Нагой супруг ответил мне молчанием. Отчаяние, услужливо стоявшее за плечами, давило, но я гнала мысли о смерти Ария прочь. Почему, чтобы понять, насколько мне дорог этот несносный, порою до жути прямолинейный, иногда властный дракон, надо было его потерять? Сейчас сама себе могла признаться: я влюбилась. Влюбилась, хотя делала все, чтобы этого не произошло, потому как понимала: я заняла чужое место. И рано или поздно мне придется его освободить. А если не захочу сама, мне в этом помогут. Как говорится, читайте справочник: «Всемирная история отравлений», том второй, параграф седьмой. Почему-то в способе моего устранения господином Глиберусом не сомневалась. Алхимику, да еще придворному, как-никак надо оправдывать почетное звание. Поэтому-то и запрещала себе думать об Арии до последнего. Но сейчас…
Подняла лицо к небу, в бессильной попытке высказать творцу все, что о нем думаю, и увидела кружащих горгулий. Мы им были пока не видны, но сомневаться в намерениях этих тварей не приходилось.
Я лихорадочно осматривалась. Вход в пещеру, прикрытый кустарником, был в пол человеческих роста, но я все же каким-то чудом его углядела.
Взвалила на закорки руку Ария, еще раз взглянула на путь длиною всего в двадцать шагов — моя личная зеленая миля — и пошла вперед.
Смутно помню, как затащила мужа под сводчатый каменный потолок, как, сняв остатки платья и разодрав подъюбник, пыталась перевязать ему раны, как была готова продать душу за пузырек того вонючего зелья, что мгновенно заживляет раны.
Ночь наступила вдруг. Темная, звездная и пронзительно тихая. Даже цикады не выводили своих серенад.
Дракон открыл глаза и мутным взором нашел меня.
— Я скоро уйду, поцелуй меня, — прошептал он растрескавшимися, с запекшейся кровью губами.
Наклонилась над ним и осторожно коснулась его щеки, шеи, лба, губ. И почувствовала, как в Арии начинает пробуждаться жизнь.
Супруг нашел в себе силы улыбнуться:
— А я не верил легендам. — Он тяжело выдохнул. Слова давались ему с трудом. — Говорят, что магия любящего непорочного сердца единожды способна залечить любые раны у дракона. Именно поэтому мои далекие предки грешили тем, что похищали невинных дев…
А мне вспомнился сон, тот самый. И я потянулась к супругу, зная, что может его спасти.
Уже уверенно поцеловала Ария, без тени смущения. Просто чувствовала: так надо. Так правильно и именно так и должно быть.
Батистовая рубашка — то единственное, что еще оставалось на мне, — полетела в сторону.
Жар двух обнаженных тел, скрытых тайной ночи.
— Это самый дивный бред, что может привидеться умирающему, — прошептал дракон с закрытыми глазами.
— Пусть бред, главное, чтобы он помог тебе выжить, — ответила я скорее для себя, нежели для супруга.
Я осторожно, опираясь на локти, нависла над ним и почувствовала, как рука мужа легла мне на спину и его ладонь начала медленно ее поглаживать. Это движение породило волну мурашек и предвкушение большего. Зов, древний, как само мирозданье, заставил теснее прижаться к груди Ария. Я почувствовала, как сильно забилось его сердце: так же, как и моё.
— Любимая, — стон, сорвавшийся с губ дракона.
Я вдыхала запах его кожи, чувствовала жар горячего сильного тела, видела в сумраке ниточки белесых шрамов на плечах — это было единственно важным. Нас двое, и эта ночь — наша и только. Пусть завтра будь что будет, но сейчас я сделаю все, чтобы он был жив.