У ворона два крыла

Измайлова Кира Алиевна

– Погоди, с обидами разберемся, - отмахнулась я.
– Я не о том. Как быть, если в самом деле понравится другой или другая? Вот так, что хоть вешайся, любовь, как в кино… Конец партнерству?

Том надолго задумался.

– Нет, - сказал он наконец.
– Это может быть обидно, больно, но…

– Дружба дружбой, а служба службой?

– Опять изречение бабушки Марты?

– А как же, - улыбнулась я.
– В общем, Том, загадывать еще рано, но давай пообещаем друг другу: если вдруг случится какая-то интрижка, не мстить. А то я тебя знаю… Просто нужно сказать прямо: «Том… или Томми, мне не по душе,

что ты встречаешься с кем-то там». А дальше уже разбираться по факту. Только не молчать. Папа говорит, ничего нет хуже, чем замалчивать проблему, лучше уж наорать друг на друга и успокоиться, чем копить обиду годами.

– Согласен, - кивнул Том, вынул откуда-то перочинный ножик и порезал себе мизинец. На снег упала алая капля.
– Я, Том Марволо Риддл, обещаю и клянусь никогда не причинять умышленного вреда Томасине Редли, а также тем, с кем ей будет угодно иметь дело. Я обязуюсь стараться решить споры по личным поводам миром, всегда обсуждать взаимные претензии и пытаться прийти к соглашению. Повтори.

Я повторила, потом зализала ранку на пальце и подумала, что о непредумышленном вреде Том умолчал. А под это определение многое можно подвести!

– А теперь об обидах, - будничным тоном сказал он.

– Ага.

– Меня обидеть сложно. Тебе точно не под силу.

– Да уж, у тебя самомнение размером с Астрономическую башню, - не осталась я в долгу.
– Вдобавок, кто тебя обидит, дня не проживет.

– А девочек - намного проще, - продолжил он, не слушая.
– Гм… Ну, например, я скажу, что тебе мантия не идет…

– И что? Она мне правда не идет, - удивилась я.

– Неудачный пример. Тогда… что у тебя ноги короткие и кривые.

– Во-первых, под мантией не видно, во-вторых, я отлично знаю, что у меня нормальные ноги, - мне стало весело.

– Ты толстая.

– Это мантия полнит, а у меня нормальное крепкое сложение. А как говорит бабушка Марта, пока толстый сохнет, худой сдохнет. Так что в случае чего я лучше буду толстой и красивой.

– Ты уродина. Лицо лошадиное, а сама черная, как галка.

– Ну и что? Многим нравятся именно такие.

– Глаза маленькие.

– Зато зоркие.

– Нос длинный!

– Но чует хорошо. И вообще, с лица воду не пить.

Том застонал.

– Ты дурочка.

– Ну не всем же умными быть, кому-то надо и посуду мыть, и коров доить.

– Опять бабушка Марта?!

– Ага, - весело ответила я.

– Тебя замуж никто не возьмет.

– Это не меня не возьмут, это я не пойду за первого встречного. А так - необязательно венчаться.

Том сдался.

– Тебя пронять нереально.

– Ты просто не старался. А любую другую, да, это расстроит, - фыркнула я.
– Но дразнилки что… Мама говорила, в определенном возрасте подростки начинают вести себя по-идиотски. Могут вспылить ни с того ни с сего, оскорбиться и так далее. Думаю, и нас не минует чаша сия.

– Так давай просто не будем вести себя по-идиотски, - предложил Том.

– А как?

– Как взрослые люди. Если чувствуешь, что сейчас начнешь визжать и топать ногами, вдохни поглубже, выдохни, просчитай до десяти и обратно, а потом попробуй понять, что именно вывело тебя из себя. И выскажи это словами, пускай даже это ерунда вроде того, что ты хотела малиновый джем, а подали клубничный. Хотя повизжать тоже можешь,

я переживу.

– Боюсь, я тебя еще пять лет не переживу, - пробормотала я.

– Не пять. Гораздо больше, - улыбнулся Том и встал, протягивая руку.
– Идем, а то нас искать начнут.

========== 1940 - 1941 ==========

В прошлом году началась война в Европе. Очень странно было ехать в школу и осознавать, что именно в этот день год назад немецкие войска начали наступление… Зачем, почему? Ответа мы не знали.

Родители сразу отбыли к бабушке Марте - отец считал, что и Лондон вполне могут бомбить, поди разбери этих немцев. Подозреваю, на ферме тоже стояли мощные щитовые чары. Ну а мы - «попугайчики-неразлучники», как обозвал нас один гриффиндорец, за что мгновенно получил в челюсть от Тома, - в школе были в безопасности.

Пообещав придержать коней, Том действительно прекратил на время опасные эксперименты, вот только непрестанно тренировался в легилименции и окклюменции - преимущественно на мне, потому что больше добровольцев не было. Когда мне надоело, что он постоянно читает мои мысли, волей-неволей пришлось осваивать окллюменцию, и как-то мне удалось показать Тому такую картинку, от которой он покраснел. Вот легилименция мне давалась неважно, с Томом это еще как-то получалось, если он открывался, а с другими людьми - крайне плохо, раз на раз не приходился. То ли я не умела еще толком настраиваться, то ли это зависело от природных щитов оппонента. Тому-то эти щиты были что папиросная бумага, он только к профессуре старался не соваться, чтобы не узнали о его опытах, а вот остальных читал как открытую книгу.

И еще он частенько где-то пропадал, возвращался весь в пыли и паутине, усталый и довольный. Говорил, выискивает потайные ходы, которых в Хогвартсе масса. И правда, к двум имеющимся он добавил еще три, еще пару заваленных невесть когда, а недавно вытащил меня в коридор с важным разговором.

– Ты не представляешь, что я нашел!
– прошептал Том. Глаза у него сверкали, и ничего хорошего это не сулило.

– Ну, выкладывай, - скептически ответила я.

Лазить по подземным ходам мне совершенно не улыбалось, мне больше нравилось отыскивать тайники где-нибудь на башнях, заброшенные классы и неизвестного назначения помещения. Там порой попадались забытые книги, какие-то странные вещички - может, безделушки, а может, и нет. Это Том у меня сразу отбирал и, пока не разбирался, опасны эти штучки или нет, назад не отдавал. Ну а книги мы изучали вместе, и порой у меня волосы дыбом вставали, стоило подумать, какие жутковатые вещи валяются буквально под ногами у тех, кто и понятия не имеет, чем может быть чревато бездумное использование таких манускриптов. Кое-что и читать вслух не стоило…

«Это запустение нам на руку, - всегда говорил Том, припрятывая очередную находку.
– Погляди на школьную программу, тут одни основы, а дальше - крутись, как хочешь!»

«Так может, это и правильно, - осторожно возражала я, - сперва нужно натянуть основу, а потом уже ткать. Видел у бабушки Марты ткацкий станок? Вот так. А ты хочешь получить все и сразу.»

«Ты говоришь о гладком полотне, - сказал тогда он.
– А я - о турецком ковре, их тоже ткут на станке, но они узорчатые.»