У всех на виду
Шрифт:
Как сейчас помню, седьмого октября Плешаков объявил, что у него имеется новейший аппарат отечественного производства, который способен в точности определить, когда человек говорит правду и когда заливает. Если человек не врёт, аппарат молчит, но стоит только человеку отклониться от истины, аппарат подаёт сигнал при помощи зуммера — ту-ту. Люди слышат сигнал и понимают, что имеет место тот или иной процент брехни.
Конечно, Плешакову большинство не поверило. А один наш сотрудник сказал, что нечто подобное он уже слышал, дескать, существует где-то за рубежом так называемый детектор лжи. Плешаков
Прошло два дня, и Плешаков принёс на работу свой аппарат. Установил и говорит: «Сейчас я его вам продемонстрирую в действии. Кто желает что-нибудь сказать?» Я первый вызвался, спрашиваю: «Можно мне?» Плешаков говорит: «Прошу!» Тогда я говорю: «Сегодня среда, десятое октября». Аппарат молчит, потому что я правду сказал. Тогда я подумал и говорю: «Торпедо» вчера выиграло у „Спартака“ со счётом четырнадцать-ноль». Только я это сказал, аппарат сразу — ту-ту. Значит, неправда.
После такого опыта все очень заинтересовались аппаратом. Начался как раз обеденный перерыв, но в буфет никто не ушёл, все включились в проверку.
Плешаков говорит: «Прошу не высказываться хором, а то аппарат перегреется и начнёт буксовать».
И тут начали мы в порядке очереди подавать реплики и по линии работы и по личным вопросам.
Один товарищ из бухгалтерии по фамилии Швец говорит: «Рабочий день у нас начинается в восемь тридцать». Аппарат молчит, поскольку всё правильно. А Швец продолжает: «Я, например, на работу не опаздываю». Аппарат — ту-ту. Кругом смеются, но пока что особо не удивляются: и без аппарата все в курсе, кто опаздывает, а кто не опаздывает. Когда народ засмеялся, Швец говорит: «Этот сигнал был насчёт той пятницы, у меня была уважительная причина, я жену провожал в больницу». Аппарат — ту-ту. Швец уточняет: «Верней сказать, в поликлинику». Аппарат опять — ту-ту. Швец помолчал, потом говорит: «А до поликлиники я её проводил на рынок». Аппарат молчит, значит, теперь всё правильно.
Тогда один наш товарищ из производственного отдела говорит: «Мало мы друг друга критикуем, а самокритика — большая движущая сила». Опять аппарат молчит — всё правда, так оно и есть.
Тогда, думаю, и мне пора сказануть по линии критики. Я говорю: «Несмотря на то, что я недавно работаю, я уже полюбил наш коллектив, потому что он сплочённый и трудолюбивый». Аппарат — ту-ту. Я говорю: «Безусловно, имеются отдельные товарищи, которые в рабочее время решают кроссворды и болтают на разные темы». Аппарат молчит. Не сигналит. А я говорю: «Таких у нас один-два, не больше». Аппарат — ту-ту. «Ну, не один-два, ладно, пусть четыре-пять». Аппарат — ту-ту. Тогда я говорю: «Скажем прямо, таких работничков у нас пока хватает». Аппарат молчит и этим подтверждает мои слова.
Я думаю, чего бы мне ещё сказать, и как раз в эту минуту отворяется дверь и входит наш директор. Огляделся и спрашивает: «Собрание в обеденное время? Что тут у вас происходит?» Швец говорит: «У нас тут происходит испытание интересного аппарата».
Директор спрашивает: «Что за аппарат?»
Вижу, Плешаков с ответом не торопится, я даю краткое пояснение.
Директор, как и мы, вначале не поверил, говорит: «Кто-то решил над вами подшутить».
Тогда Плешаков говорит: «Вы так думаете? Если хотите, Антон Поликарпович, можете тоже принять участие в испытании. Скажите что-нибудь».
Директор говорит: «И скажу. Мне кажется, дорогие товарищи, что, находясь на работе, каждый должен заниматься своим делом. Прав я или нет?»
Аппарат молчит.
Директор спрашивает: «Почему же ваш аппарат не реагирует на мои слова?»
Плешаков ему говорит: «Молчание — знак согласия. Аппарат с вами абсолютно согласен».
Директор улыбается: «И правильно. Разве можно с руководством не соглашаться?»
Плешаковский аппарат молчит, и весь наш аппарат тоже молчит, но каждый, по глазам видно, про себя думает: когда же будет «туту» в отношении директора?
И как бы угадывая это наше желание, Плешаков говорит: «Антон Поликарпович, вы вчера назначили мне явиться к вам сегодня в десять утра, а сами приехали в полвторого. Правильно?»
Аппарат молчит, и директор молчит, потом всё же отвечает: «Дело в том, что я был на совещании в главке».
И тут аппарат исполняет — ту-ту.
Все молча переглядываются, а Швец говорит: «Я тоже сомневаюсь, что это серьёзный аппарат. Лично я больше верю Антону Поликарповичу».
Директор говорит: «Если я сказал, что был в главке, значит, я был в главке».
Аппарат — ту-ту.
Директор маленько покраснел и говорит: «Любим мы заниматься пустяками. Не знаю, как вы, товарищи, а я жалею о каждой потерянной минуте, потому что для меня весь смысл жизни в работе и только в работе».
Мы глядим на аппарат, но он молчит.
А директор приободрился, поскольку техника на его стороне, и произнёс небольшую речь о трудовой дисциплине. И пока он говорил, аппарат не гуднул ни разу.
Аппарат молчал даже тогда, когда директор заявил, что в субботу, не глядя, что выходной, он целый день сидел, не разгибаясь, над решением очень важной экономической проблемы. Даже после этих его слов аппарат не издал ни единого звука.
Скорей всего он перегрелся.
Почему я это говорю? Потому что в субботу днём я был на выставке собак в Пионерском парке и видел там Антона Поликарповича. Он-то меня, возможно, не заметил, но я его видел.
Когда часы в приёмной пробили два раза, директор сказал: «Ну, хватит, товарищи! Поразвлекались, пора за дело»,— и проследовал к себе в кабинет.
И все, ничего не говоря, разошлись по своим местам.
А я остался наедине с Плешаковым и сказал ему так. Я ему так сказал: «Одного я не могу понять: или наш Антон Поликарпович — кристальная личность, или этот ваш аппарат вышел из строя».
Плешаков усмехнулся, посмотрел на меня и сказал: «Вы же мне сорвали технический эксперимент». Я говорю: «А я-то здесь при чём?» А он говорит: «Когда вы вскочили и подвинули стул директору, вы задели провод и нарушили всю мою систему». Я спрашиваю: «Какую систему?»
А он говорит: «Какую надо».
Услышав эти слова, я сразу ничего не сказал, но когда пришёл к себе в комнату, подумал: «Нет, не для того государство дало Плешакову высшее техническое образование, чтобы он откалывал такие трюки с руководством и с отдельными сотрудниками».