У всякого народа есть родина, но только у нас - Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы

Тишков В. А.

В отличие от промышленности, аграрная сфера экономики Урала за годы войны оказалась подорванной. Исследования В. Т. Анискова, М. Н. Денисевича, Г. Е. Корнилова, В. П. Мотревича, Р. Р. Хисамутдиновой и других показали, что уральская деревня, заплатив дорогую цену за победу, неуклонно шла к разрушению.

Документы Наркомата заготовок СССР позволили выявить механизм военно-экономической мобилизации сельского хозяйства. Государство в годы войны постоянно изыскивало возможности увеличения изъятия сельскохозяйственной продукции у крестьянства. В этих условиях невозможно было осуществление и простого воспроизводства. Деревня тыловых районов работала на износ.

Роль промысловых и потребительских кооперативов в создании системы материально-бытового обслуживания населения стала предметом исследования А. А. Пасса. Совершенствование институциональной среды благотворно отразилось на показателях уральских промсоветов и промсоюзов. В 1944 г. промартели произвели товаров первой необходимости в 2,5 раза больше, чем в 1940 г. Почти на 880 млн руб. было изготовлено боеприпасов, армейского снаряжения

и обмундирования. Наличие в советской системе кооперативных ассоциаций с отличным от госпредприятий экономическим содержанием повышало ее приспособляемость к перекосам и деструктивным воздействиям, вызванным милитаризацией народного хозяйства и военной обстановкой [236] .

236

Пасс А. А. Кооперативная промышленность и торговля на Урале в 1939–1941 гг. – Челябинск, 2000; он же: Война и кооперация. Промысловые артели и потребительские общества на Урале в 1941–1945 гг. – Челябинск, 2000.

Новым направлением в изучении истории Урала военного времени стали историко-демографические публикации. Введение в научный оборот демографической статистики позволило выяснить количественные и качественные изменения в структуре населения региона. В ряде работ показана связь и зависимость демографических процессов с экономическим и социальным развитием. Более глубоко изучено сельское население региона [237] . В работах Г. Е. Корнилова выявлены две противоположные тенденции демографического развития: с одной стороны, значительный рост населения Урала в 1941–1942 гг. (на 9,9 %), с другой – неуклонное сокращение его к концу войны (на 7,8 %). Выявлено, что определяющим фактором количественных и качественных характеристик населения Урала были миграции [238] .

237

Население России и СССР: Новые источники и методы исследования. – Екатеринбург, 1993; Население Урала. XX век. История демографического развития. – Екатеринбург, 1996.

238

Корнилов Г. Е. Миграция сельского населения Уральского региона в годы войны // Отечественная история. 1993. – № 3; он же: Война и уральское село. Проблемы демографического развития. – Екатеринбург, 1993. – С. 94 – 102.

Специфика Урала состояла в том, что он находился в глубоком тылу. Через его территорию проходили основные транспортные магистрали из европейской части СССР на восток. Промышленный потенциал региона позволил обеспечить трудоустройство эвакуированного населения и беженцев, а, следовательно, возможность его выживания. Поскольку Урал принял более 2 млн мигрантов, изучение проблемы на материалах такого масштаба вышло за рамки регионального исследования.

В монографии М. Н. Потемкиной прослежены не только местные особенности приема, устройства и деятельности эваконаселения, но выявлены общие закономерности этих процессов. Автор, проанализировав процессы реэвакуации населения, показала, что она осуществлялась с декабря 1941 по 1948 гг., проходила многообразными потоками, завершившись возвращением подавляющего большинства эвакуированных граждан на прежние места жительства. Последствиями пребывания эвакуированного населения на Урале были: интенсивное промышленное развитие региона, изменение кадрового состава рабочей силы, рост научного и культурного потенциала края.

Плодотворной, на наш взгляд, является попытка М. Н. Потемкиной выделить социальные потоки среди эвакуированных граждан [239] . В исследованиях Н. П. Палецких впервые в региональной историографии рассмотрена социальная политика на Урале в годы войны. В ее монографиях в центре внимания оказались объективные и субъективные основы, пределы необходимого и возможного в социальной политике в условиях войны. Автор анализирует процессы выработки и реализации трудовой и налоговой политики, организации системы жизнеобеспечения, показывает источники и способы осуществления социальных мероприятий, выявляет основные тенденции развития социальной структуры, эффективность и результаты социальной политики в экстремальных обстоятельствах военного времени.

239

Потемкина М. Н. Эвакуация в годы Великой Отечественной войны: люди и судьбы. – Магнитогорск, 2002.

Автор пришла к выводу, что в основе трудовой политики в годы войны лежали апробированные методы: использование революционного энтузиазма масс, государственное принуждение и ограниченное применение экономических стимулов. Нельзя не согласиться с выводом Н. П. Палецких о том, что в годы войны советское государство прибегло к административно-мобилизационному механизму организации совокупного общественного труда. Разнообразие административных санкций давало усиление внеэкономического принуждения к труду, а в социальном смысле они означали широкомасштабные горизонтальные и вертикальные перемещения работников. По мнению Н. П. Палецких, первостепенное значение

для превращения Урала в опорный край державы имели его социальные ресурсы, а также деятельность властей по их сохранению, возобновлению, наращиванию, использованию, развитию.

В решении социальных проблем властные структуры и в центре, и на местах проявили оперативность и политическую волю. В чрезвычайной обстановке и зачастую чрезвычайными методами партийно-советская система выполнила свою основополагающую функцию: организовала общество на отпор врагу и достижение победы [240] .

Одному из аспектов социальной политики – трудовому подвигу подростков государственной системы трудовых резервов посвящена монография Г. К. Павленко. Формирование и развитие системы трудовых резервов исследованы на фоне процессов, проходивших на фронте и в тылу. В монографии сделана попытка выявить психологию поведения подростковучащихся РУ и ФЗО, мастеров, руководителей учебных заведений. Автор отметила, что в годы войны воспитанники учебных заведений трудовых резервов составили 59 % от рабочих, принятых в промышленность, на транспорт и стройки Урала. Что именно они – подростки военной поры, составили костяк тружеников страны, восстановивших ее из руин, освоивших новые технологии в 1950-1960-е гг. [241] .

240

Палецких Н. П. Социальная политика на Урале в период Великой Отечественной войны. – Челябинск, 1995; она же: Социальные ресурсы и социальная политика на Урале в период Великой Отечественной войны. – Челябинск, 2007.

241

Павленко Г. К. Юные гвардейцы тыла. Трудовые резервы Урала – фронту. 1941–1945. – Челябинск, 2004.

Представление о репрессивной политике советских властей на Урале дают исследования В. М. Кириллова. Он показал, что в конце 1930-х – 1940-е гг. в регионе были созданы многочисленные лагерные системы, пропустившие через себя сотни тысяч заключенных. Наиболее крупными из них были – Ивдельлаг, Севураллаг, Богословлаг, Тагиллаг. Обобщающий характер носит для историографии вывод В. М. Кириллова, что репрессии привели к колоссальной деформации морали и нравственности уральцев и невольных мигрантов. Лагеря и спецпоселения формировали новый тип человека – надломленного, привыкшего жить тяжелым нелюбимым трудом, молчаливого и покорного государственному насилию [242] .

242

Кириллов В. М. История репрессий в Нижнетагильском регионе Урала в 1920–1950-е гг. – Ч. 1–2. – Нижний Тагил, 1996; он же: История репрессий на Урале. 1920-е – начало 1950-х гг. (на материале Нижнетагильского региона). Автореф. …д.и.н. – Екатеринбург, 1996.

Исследование жизнедеятельности формирований из советских немцев-трудармейцев, мобилизованных в лагеря НКВД СССР на территории Свердловской области, предпринял С. А. Разинков. На основе анализа массовых источников (карточек персонального учета и личных дел трудармейцев, архивно-следственных дел, учетных карточек и личных дел спецпоселенцев) он исследовал дислокацию, состав, режим содержания, условия трудового использования, материально-бытовое положение, господствующее психологическое состояние мобилизованных немцев двух крупнейших лагерных систем региона. По его мнению, общее количество советских немцев-трудармейцев, прошедших через Тагиллаг, составило 6,7 тыс. чел., через Богословлаг – около 20,7 тыс. чел. [243]

243

Разинков С. Л. Социальный портрет и судьбы советских немцев-трудармейцев, мобилизованных в лагеря НКВД на территории Свердловской области в 1941–1946 гг.: опыт создания и применения электронной базы данных. Автореф. …к.и.н. – Екатеринбург, 2001.

Деятельность военизированных трудовых формирований в годы войны на Урале проанализировал Г. А. Гончаров. Он полагает, что с первых дней военного лихолетья была выделена особая социальная группа людей, которая должна была работать до конца войны в составе рабочих колонн. Наибольшей численности личного состава трудармия достигла в середине 1943 г. В это время она насчитывала более 190 тыс. чел., из которых: 61,7 % представляли мобилизованные немцы, 35 % – трудмобилизованные из Средней Азии и Казахстана и 3,3 % – спецпоселенцы. В середине 1944 г. их численность сократилась до 140 тыс. чел. Вклад в победу над врагом они вносили в условиях полной изоляции и политического недоверия к себе [244] .

244

Гончаров Г. А. Трудовая армия на Урале в годы Великой Отечественной войны. – Челябинск, 2006; он же: «Трудармия» на Урале в годы Великой Отечественной войны: состав и численность // Труды кафедры новейшей истории России Челябинского государственного университета. – Том 1. – Челябинск, 2007.