Уайклифф и козел отпущения
Шрифт:
– Тони, давай выберем место, откуда все будет видно.
Мнения по поводу пункта наблюдения разделились, поскольку если смотреть старт, они не увидят заключительную фазу полета и падение колеса в море. Зила считала, что лучше смотреть за началом процессии, тем более что они и так находились рядом со стартовой площадкой.
– Нам будет хорошо видно колесо, – объясняла она несколько смущенно. – Разумеется, в старые времена к нему привязывали не изображение, а живого человека. Позже, когда в общество пришла цивилизация, в роли козлов отпущения стали использоваться кошки – в колесо запихивали сразу дюжину животных, пойманных в
Похоже, Зилу знал весь город, и Уайклиффам была представлена масса людей, с которыми они наверняка виделись в первый и последний раз.
Внезапно раздался душераздирающий звук трубы, известивший о начале церемонии. Толпа тут же примолкла. Ведущий в белом балахоне влез на платформу, где стояло колесо, и стал всматриваться вдаль по направлению одной из огражденных канатами дорожек, теряющихся в темноте. Через несколько минут в конце ее возник мигающий огонек. Постепенно он приближался. Наконец из тьмы возникла девушка, держащая факел. Она была в длинной белой рубахе без рукавов. Факел в ее высоко поднятой руке нещадно дымил.
– По правилам факел должна нести девственница, – сообщила Зила шепотом, но ее слова разнеслись на несколько метров вокруг. – Однако я не стала бы держать пари на этот счет.
Девушка поднялась по ступеням и встала рядом с ведущим. Потом они начали обмениваться фразами, которые, хотя и были хорошо слышны, казались абсолютно бессмысленными.
– Они говорят на кельтском наречии, – пояснила Зила. – Он спрашивает, принесла ли она праведный огонь, и она отвечает, что принесла. Теперь он спрашивает: «Этот огонь был зажжен у алтаря Господа?», и она отвечает: «Этот факел был зажжен от святого огня». На самом деле она, конечно, зажгла его от какой-нибудь свечки в церкви и изрядную часть пути сюда проделала на машине, просто высунув руку из окна. Понятно, что это идет против всех правил.
Мужчина в белом балахоне принял факел из рук девушки и протянул его навстречу толпе. Он произнес несколько слов, которые, как объяснила Зила, означали: «Это святое пламя, которое возьмет в себя все зло и очистит людей на весь следующий год».
Некоторые люди в ответ закричали: «Сане! Сане!», а Зила быстро перевела: «Святой! Святой!»
После этого он поднес факел к колесу, и в этот момент из-под него зыбили подпорки. Колесо секунду как бы колебалось, а потом тихо-тихо начало двигаться. Пламя охватило соломенные жгуты, которые с треском загорелись. Освобожденное от пут колесо, постепенно разгоняясь, покатилось. Стали взрываться первые петарды, и колесо почти полностью охватил огонь, а воздух наполнился запахами парафина, едкого дыма от соломы и пороха. Не поврежденное огнем чучело козла отпущения было хорошо видно сквозь языки пламени. Оно вращалось вместе с колесом. Колесо набрало уже приличную скорость, а петарды продолжали взрываться, так что за колесом, во все стороны разбрасывавшем искры, вскоре потянулся шлейф разноцветного дыма, напоминая павлиний хвост – зеленый, красный, синий.
Все быстрее и быстрее катилось колесо пылающим обручем. Наконец оно достигло искусственного трамплина на краю обрыва и взмыло в воздух. Описав огромную дугу, оно на долю секунды зависло над водой и затем исчезло. Даже с того места, где стояли Уайклиффы, это выглядело очень эффектно. Тут же
Раздался непроизвольный многоголосый вскрик, затем наступила полная тишина, через мгновение прерванная общим гулом.
– Прекрасное шоу нынче получилось, ни малейшей заминки.
После церемонии был устроен праздничный фейерверк, у передвижных лотков, хозяева которых не прочь были заработать по случаю, толпились люди, покупая чипсы и хот-доги.
Недавно еще чистое, усеянное звездами небо, теперь было затянуто тучами, с моря дул влажный ветер.
– Кажется, дождь собирается, – высказала предположение Зила. – Не хотелось бы попасть в толкучку, когда он начнется и все бросятся к машинам. – Она развернулась и потащила всех к стоянке.
Уайклифф и Тони предпочли бы еще остаться, понаблюдать, привести в порядок свои впечатления, но увы, у них не было выбора. Вскоре они уже были у машины.
– Кто поведет, Тони, ты или я?
– Веди ты, дорогая.
Мужчины устроились сзади, а Хелен села рядом с Зилой. Едва они успели закрыть дверцы, как Зила рванула вниз по склону.
– Ну как, вам понравилось?
– Очень впечатляюще.
– На это стоило посмотреть.
– Отлично! Вы должны снова приехать сюда через год и посмотреть на все уже с обрыва. – Зила была совершенно искренна, обговаривая детали события, до которого был еще целый год и много чего могло случиться.
Они въехали в город, пробрались его узкими пустынными улочками и начали взбираться на плато.
– Тони в прошлом году сделал несколько набросков и хотел использовать их для картины. Чего ты ждешь. Тони?
Дом Баллардов был пристроен к склону холма и представлял собой длинное низкое здание из гранита. Когда-то он являлся частью шахтных построек. Сад был завален огромными валунами и весь зарос вереском. К дому вела дорожка длиною в полмили. Она была вымощена камнем, но изрядно размыта потоками воды с холма. Зато у Баллардов имелось электричество, отопление и отсутствовали соседи.
Грубо отесанные балки держали потолок длинной низкой гостиной. Из камней, так же грубо обработанных, был сооружен камин. Но этот примитивный дизайн дополнялся идеально покрашенными белыми стенами. Корнуэльские пейзажи Тони в золоченых рамах, – их теплые желто-оранжевые и коричневые тона – прекрасно гармонировали с белизной стен. В комнате находились несколько книжных шкафов темного дуба и отдельная полка для книг Зилы – на ней красовались все девять томиков, изданных в разных странах, с россыпью незнакомых шрифтов на корешках. Свободное место на длинной полке, по всей видимости, было отведено для будущей продукции.
– Виски, Чарльз? – спросил Тони, наполняя стаканы.
Оба мужчины были примерно одного возраста – около пятидесяти, и сходного типа высокие, с резкими чертами лица и тонкими губами; оба с трудом облекали свои мысли в слова и поэтому мало говорили. Из всех приятелей, в круг которых ввела его Хелен, Уайклифф всегда предпочитал Тони. А Зила являла собой тот крест, который Уайклифф должен был нести – а может, лучше подошло бы слово «вынести», – по возможности демонстрируя бодрость и веселье. Правда, в этом ему очень помогала Хелен, которая при случае могла искусно осадить подругу. прикидываясь непроходимо тупой. В таких случаях Зиле ничего не оставалось делать, как соглашаться: «Ну, если ты так хочешь!». У нее действительно было доброе сердце.