Убегающий ручей

Лекомцев Александр

Ему лететь пришлось

За тридевять земель.

Он долго песню нёс

В неведомую даль.

В ней шум июньских гроз…

В ней радость и печаль.

* * *

Природа нас к себе извечно ждёт…

Приходим, будто к дорогому дому,

К листве деревьев, к шуму их живому,

К ручью, что нам о Родине поёт.

Мы все корнями от земли идём,

Пускай в мечтах

стремимся часто в небо.

Вскормила нас – детей – краюха хлеба,

Крестьянский мир, простой крестьянский дом.

Мы все шагнули за его порог…

И помним – это с нами, это наше.

Подсолнухи, один другого краше,

Зарю встречают, глядя на восток.

* * *

В часах жила кукушка

На радость старику,

И старилась избушка

Под тихое «ку-ку».

За десять вёрст в округе

Ни счастья, ни беды…

Дед подносил пичуге

Хлеб с мискою воды.

Дед ладил домовину –

Привык топор к руке.

Рубаху из сатина

Берёг он в сундуке.

Печаль в избе-светлице,

А на дворе темно.

… И выпорхнула птица

В открытое окно.

* * *

Крик чаек здесь то глух, то звонок.

Вдали горячих туч накал.

Рассвет, восторженный ребёнок,

С пригорка смотрит на Байкал.

Он тянется к зелёной глади.

В Байкале тихом, без волны,

Его младенческие пряди,

Как в зеркале, отражены.

В тумане робком чайки тают,

И тают звёзды, как мечты.

Лиловые лучи мерцают

Из глубины, из высоты.

Глаза прикрою – в свежей рани,

В молчащем круге сонных скал

Ребёнок плещется в лохани,

И белый свет велик и мал.

* * *

Тропа по кедрачу

На ягодник легла,

И тихо я шепчу:

«Брусника зацвела».

Кругом цветёт она,

Росинками горя,

И в ней растворена

Весенняя заря,

Что по утрам, спеша,

Летит будить тайгу,

И, листьями шурша,

Я в ягодник бегу.

Брусника соберёт

По осени зверьё,

Птиц стайки и народ.

Она возьмёт своё –

К ней на поклон придут

В кедровые боры.

… Пока ещё цветут

Брусничные ковры.

* * *

Берёзу ранил ты – дорога далека –

Во время жажды не дрожит рука.

Губами к свежей ране ты присох,

Как освежил

тебя древесный сок.

Тайга твоё богатство и приют.

Деревьев ветви о весне поют,

Они вот-вот покроются листвой,

Облитые небесной синевой.

А сока привкус чуть солоноват.

Перед тайгой ты не был виноват.

Берёза – это светлый знак добра.

Спасёшь ли ты её от топора?

* * *

Я не соколом в небе парил,-

Жил и верил в земную быль.

Но за это мне мир подарил

Лишь серую дорожную пыль.

А искал я неведомый клад,

За спиною немало путей.

Частым встречам всегда был рад,

В мире много славных людей.

В людях клад – их дела и слова.

Мне ль страшиться в дороге зла?

Колдовская разрыв-трава

У обочины зацвела.

Поселковая весна

Лёд умирает.

Звона

Капель.

К раме

Оконной

Жмётся апрель.

Мы босяками

По холоду

Вод

Ногами

Голыми,

Где плачет лёд.

Светлая доля

В этой деревне глубинной

Только одни старики.

Зреют в оградах рябины,

Лука на грядках пучки.

На «Жигулях» навещают

Дочери да сыновья,

Поле они примечают,

Тихую песню ручья…

Вьются чижи по-над крышей,

Осень нарядна, свежа.

Шепчет – и громче, и тише –

Жёлтой травою межа.

Я ль по весне здесь посею

Хлеб свой насущный кругом?

Может, хоть это сумею,

Коль не забуду потом…

Вот оно, зрелое поле!

Тишь на душе да покой.

Счастье – крестьянская доля.

Родина их под рукой.

Сибирская деревня

Взгромоздился петух на поленнице.

Он владыка на сельском дворе.

Спать бы спать, да горланит, не ленится,

Наклоняясь алым гребнем к заре.

У печи хлопотунья хозяйка

Вся в заботах о пирогах:

– Мил-дружище, пора уж, вставай-ка,

Всё село уж, поди, на ногах.

Я в гостях у сибирской деревни

И живу по законам села.

В ясных взглядах и говоре древне

Русь живёт, как и прежде жила.

Выхожу в рань-прохладу из горницы,

Что крестьянским уютом строга.

Облака друг за другом гонятся,