Убегающий след сопряженных миров. Ландора
Шрифт:
В Индокитае три больших мегаполиса, каждый численностью около пятьдесят миллионов. В Индианаполисе в основном проживают индусы, но говорят здесь на смешанном диалекте, как и в Уханьграде, с преобладающим китайским населением, и в многонациональном Уланбаторе-Нова. Современный язык Индокитая, это нечто среднее между китайским, хинди и английским, в очень упрощенном варианте. Когда я училась в школе, мы проходили старые языки, вскользь конечно, но мне тогда было странно, как это люди говорили на разных языках, живя в одной стране. Сейчас, получая профессию дипломата, мне приходится осваивать несколько языков, на которых говорят наши торговые соседи. В прочем,
Итак, мой красавчик — не гражданин Индокитая. Задаюсь вопросом: откуда же он? С Европой мы общаемся, так как входим в состав Конфедерации Мира. Но их государственный язык английский, которым я неплохо владею. Ближайшие наши соседи — множество небольших княжеств, объединенных в Союз. Они еще не вошли в Конфедерацию, однако, уже на пути к этому. У них сохранилась масса наречий и диалектов, хотя общим является фарси.
Смотрю на лицо мужчины: светлая кожа, коротко стриженные темно-русые волосы, прямой нос, полные, чувственные губы, бирюзовые глаза. Нет, на араба он совсем не похож, скорее на европейца. Они у нас не редкость. Довольно часто бывают делегации, и группы по обмену научным опытом. А может у него от травмы память отшибло, — приходит мне в голову «умная» мысль. Вот он и забыл наш язык. Значит, скоро его хватятся в Посольстве.
— Мне надо идти, — я показываю на себя, потом на дверь. В его глазах зарождается легкая тревога. — Я еще приду, — обещаю я. И он понимает, расслабляется.
По дороге домой мне в голову приходит гениальная мысль. А что, если и с ним Стена сыграла злую шутку. Что, если вошел он в нее совсем с другой стороны, а сюда его вывезла уже я. Эта ужасающая мысль бьется в моем мозгу, и я почему-то начинаю в нее искренне верить. Звоню Лео, и сбивчиво объясняю, что к чему. Он затыкает меня на полуслове и требует, чтобы я немедленно явилась под его светлые очи.
— Детка, откуда такие мысли, — отец не сразу верит моим предположениям. — Может у парня амнезия. Полежит немного в больнице и все вспомнит. У него самые лучшие условия, самые лучшие врачи. Что ты нервничаешь!
— Нет, — я упрямлюсь. — Его нужно срочно забрать из больницы. Его статус данные не считываются и мне задавали вопросы о нем. Черт! Сумка! — хватаю себя за лоб. — В каре осталась его сумка! Может, там я найду нечто, подтверждающее мои догадки.
Под нервный крик Лео — ты куда!? — я вылетаю из своей квартиры и мчусь в подземный гараж. Мне кажется, лифт еле движется. Наконец я в гараже. Сумка там, где я ее и оставила — под сидением. Смотрю ее прямо на месте. На сумке надпись большими буквами: «ПВГ(р)». Это кириллица, основной алфавит Индокитая. Но пока это ничего не значит.
Роюсь внутри. Что это? Какие-то инструменты, проводки. Вынимаю пластиковый планшет с записями, и… кажется ручной компьютер? По крайней мере, очень похоже. Я верчу его так и сяк — ни одной кнопочки, даже сенсорной. Может, разрядился? Да какая к черту разница, разъемов-то в наличии — ноль. Я убираю странную штуку и остальные предметы назад в сумку. Надо забрать ее домой, а то мало ли что.
— Текст можно попытаться перевести, — Лео так же удивленно вертит предметы. — Есть у меня один знакомый опытный лингвист, а вот остальное…. Думаю, это светить не стоит. Тем более вещи принадлежат человеку, и он может за них строго спросить.
Я соглашаюсь с Лео и прячу сумку подальше. Пока отец договаривается со своим знакомым переводчиком, я наконец-то иду в душ. Сколько за сегодня событий — голова идет кругом. Скидываю с себя опостылевший комбез и настраиваю душевую кабину на оптимал. У меня ровно семь минут. Человечество все еще не может позволить себе лишней чистой воды — очистные содержать слишком затратно. Но мы выросшие в этом мире довольствуемся тем, что у нас есть. Ученые говорят, что планета, в конце концов, самоочистится, как делала это не один раз. Для этого просто нужно время. Только у человека его слишком мало. Нам всегда хочется здесь и сейчас.
За семь минут я успеваю не только смыть с себя пыль, но и помыть голову. Быстро сушу волосы феном, ибо ношу короткую стрижку. Лео это не нравится. Он говорит, что с длинными волосами я была бы просто красотка. Врет он все. Жалеет меня. Кому понравится этот отвратительный шрам на скуле. Ни за что не стану унижать себя и прятать шрам под длинными локонами. Наверно это ребячество. Вызов. Но я не могу по-другому. Этот шрам моя визитная карточка.
Смотрю на себя в зеркало. Широкие лоб и скулы. Маленькие нос и рот. Глаза в пол-лица. Мне говорят, что когда я удивляюсь, они становятся еще больше. Только почему они не как у моего нового знакомого — бирюзовые, ну или же голубые или зеленые. Нет. Зеркало отражает черные зрачки в темно-коричневом ореоле. Лео называет их шоколадными.
Слышу зовущий голос отца:
— Дора, ну где ты там!
— Иду! — кричу я в ответ, отрываясь от созерцания самой себя.
***
С Лео мы решили разделиться. Он поехал к своему знакомому лингвисту, а я за Ратмиром. Кстати, интересное имя. По дороге подключаюсь к Справочной, интересуюсь происхождением имени. Хм-м. Древнеславянское имя. То-то я смотрю, странное оно. Кажется, мои догадки верны на счет появления здесь Ратмира. Именно поэтому его статус данные не читаются. Все граждане Индокитая имеют специальный чип, имплантированный под кожу между большим и указательным пальцем левой руки и лишь за редким исключением, он может находиться в других местах, которые так же сканируются по мере необходимости. Я знаю, в Новой Европе эрфид-метка уже давно применяется среди населения. Они внедрили эту программу еще раньше, чем мы. Но вот где имплант Ратмира, знает только он сам.
Лечащий врач смотрит на меня как на сумасшедшую:
— Джи Дора, — уважительно негодующе говорит он, — пациент еще слаб, ему требуется надлежащее лечение и уход!
— Я знаю, доктор. Но я настаиваю на том, чтобы забрать дядю домой. К тому же, он сам меня об этом просил, — привираю я, для пущей правдоподобности.
— Конечно, мы не можем держать пациента насильно, — хмурится врач, — однако на вашем месте я бы подумал.
— Я уже подумала, доктор.
— Хорошо, — доктор сдается. — Я напишу вам рекомендации и подробные инструкции по приему лекарств. И обязательно покажите его дней через пять.
Он начинает что-то строчить на бланке. Я терпеливо жду. Закончив, он протягивает мне листок с рецептами:
— Если увидите ухудшения, срочно звоните лично мне. Мой номер я записал.
Я благодарю доктора и спешу к Ратмиру.
Ходить бирюзовым глазам еще нельзя. Я это понимаю. И поэтому заказываю спецтранспортировку пациента. Монорельс быстро доставляет нас до дома. Моя квартира находится на семьдесят пятом этаже, ста двадцати этажного жилого комплекса. Таких комплексов в Индианаполисе пару сотен. Низкие строения не в моде. Люди привыкли жить компактно. Так намного удобнее. Я, конечно, слышала разговоры, что некоторые пытаются отселяться на окраины городов, но не понимаю в чем здесь смысл.