Убей или умри! Оскал «Тигра»
Шрифт:
Обстрел артиллерии тоже нанес некоторый ущерб нашим войскам. Я слушал переговоры командиров других танков, и временами до меня доносились искаженные помехами крики о том, что та или иная машина выведена из строя. Я боялся в одном из этих сообщений услышать голос Отто Рау.
Внезапно русская дальнобойная артиллерия прекратила пальбу, и это означало только одно — сейчас в контратаку пойдут их танки. Приказав Ланге сбавить скорость, я высунулся из люка и прильнул к биноклю. Даже на открытом участке местности из–за дыма и гари после разрывов авиабомб и снарядов видимость была отвратительной. И все же вдалеке я разглядел маленькие точки приближающихся русских танков.
«Тигры» нашей роты по–прежнему шли в авангарде. Мы замедлили ход и приготовились к стрельбе. Уже можно было различить отдельные машины. Особенно четко выделялись высокие, несуразные башни двух танков «КВ–2». Они всегда были хорошими мишенями, и, несмотря на мощную броню, им редко удавалось подойти к нам достаточно близко, а потому их все реже можно было встретить на поле боя.
— Цель на одиннадцать часов, семьсот метров, бронебойным!
Мы остановились, грохнул выстрел.
— Промах! — резюмировал я, разглядывая в бинокль надвигающуюся махину «КВ–2».
Только с третьего выстрела наш снаряд подбил его, и танк замер. Тем, кто находился внутри, не позавидуешь. Второй русский «КВ–2» тоже остановился, подбитый кем–то из наших с правого края.
Вражеские танки стремительно сокращали расстояние. Пока они не представляли для нас угрозы, а мы били их одного за другим. Но русские уже показали в предшествующих боях, что сил и средств они не жалеют и жалеть не собираются. Различить силуэты их машин можно уже было и без бинокля. В бой неслись «тридцатьчетверки», за ними тащились английские пехотные танки «Черчилль» и несколько американских М3 «Ли». Последние напоминали скорее пресс–папье, чем боевую машину, а «Черчилль» был черепахой среди танков — имел хороший панцирь и так же медленно ползал. Лобовая броня его не уступала толщине брони «тигра», но с близкого расстояния наше орудие с легкостью разделывалось с ним, чем не мог похвастаться экипаж самого «Черчилля», имевший всего сорокамиллиметровую пушку. Ну а М3 при прямом попадании просто разлетался в щепки.
Вспомнил, как читал в газете «Восточный фронт», что русским эти танки передавали в безвозмездное пользование американцы. Хитрые янки опасались за свою шкуру и держали оборону чужими руками. Самое забавное, что по договору после окончания боевых действий оставшаяся целой и невредимой техника должна была возвратиться обратно в Америку. Но возвращать американцам будет нечего да и некому. Когда мы сломаем хребет Советам, настанет очередь янки.
Сейчас нашей первейшей задачей было уничтожить в первую очередь как можно больше проворных «тридцатьчетверок», прежде чем они выйдут на пятисотметровую дистанцию.
— Цель — двенадцать, шестьсот, бронебойным! — отдал я распоряжение, и тут же грохнул выстрел. В бинокль я видел, как «тридцатьчетверка» завертелась на месте. Мы повредили ей гусеницу.
— Томас, — крикнул я наводчику, — в следующий раз бери чуть выше.
— Слушаюсь командир!
Я волновался. Каждое попадание засчитывали экипажу танка, велся строгий учет побед. И мне не хотелось, чтобы мои победы присваивал кто–то другой.
Рядом с танками бежала русская пехота, некоторые красноармейцы забрались на броню своих машин и мчались на них навстречу смерти. Одна из «пантер» очень удачно попала в Т–34, и пехотинцев разметало, как тряпичных кукол. Танк загорелся, экипаж быстро покидал объятую пламенем машину.
С нами поравнялись «пантеры», и тоже открыли ураганный огонь. Я поискал глазами и увидел среди них машину с номером «408». Отто чуть ли не по пояс высунулся из люка и разглядывал цели в бинокль. Я был рад, что он снова рядом, живой и здоровый. «Ничего, — сказал я себе, — займем это чертово Луханино и отпразднуем победу хорошим коньяком!»
Русские, несмотря на потери, продолжали наступать. Они по–прежнему пытались подобраться к нам на расстояние выстрела. Мы же, оставаясь на месте, стреляли без остановки, сокращая их количество. Упрямству иванов можно было позавидовать. Мы превосходили их в мощи и, возможно, в числе. Слишком много наших танков пожгли советские самолеты.
Бой был в самом разгаре.
— Два часа! Пятьсот! Бронебойным! — командовал я, а Зигель разворачивал башню в нужном направлении и выпускал снаряд за снарядом. — Три часа! «Тридцатьчетверка»! Бей!
Мы потеряли счет времени и выпущенным снарядам. Наши танки рассредоточились на позиции, и теперь экипажи отыгрывались за вчерашний день, когда иваны зажимали нас в узких местах и расстреливали в упор.
Ситуация понемногу начала стабилизироваться, численный перевес был уже точно за нами, и роте «тигров» был дан приказ продолжить наступление и занять один из рубежей. Мы двинулись вперед. Я еще раз сверился с картой. Впереди было то узкое место, где, как мне казалось, могли поджидать русские пушки.
— Ланге! Проходим еще сто метров и резко вправо!
— Боюсь, командир, — взволнованно произнес Карл, — что они начнут бить раньше!
— Выполняй!
Ланге мог оказаться прав, но я полагал, что, если в том месте действительно укрылась русская батарея, они подпустят нас максимально близко. Им надо ударить по нам наверняка, попасть в топливные баки, уничтожить машину, сжечь ее. Надеяться, что у них не выдержат нервы и они раскроют себя раньше, не приходилось — у иванов крепкие нервы, выжидать они умеют.
— Помоги нам, Господи… — раздался в наушниках голос Херманна.
У меня от напряжения взмокла спина. А вдруг просчитался? Вдруг чего–то не учел? Русские не раз уже выкидывали различные фокусы, и от них всего можно ожидать. Меня одолевали сомнения, но менять что–либо было уже поздно. Конечно, я своими действиями подставлял под удар весь экипаж и сейчас молился, чтобы все обошлось. Выстрел в бок в бензобаки с близкого расстояния даже сорокапятимиллиметровой пушки мог стать для нас роковым. Если я прав, то план иванов заключался в том, чтобы подбить передовой танк и закрыть им коридор, вынуждая остальные прорвавшиеся машины лезть либо на минное поле, либо отступить и сделать большой крюк.
Мы двигались по узкому участку, и тут наконец я разглядел в бинокль хорошо замаскированные русские позиции. Мне показалось, что там установлено не менее трех орудий.
— Еще чуть–чуть, — проговорил я Ланге. — У того чахлого куста бери резко вправо. Шварц — бронебойный!
Напряжение в танке ощущалось физически. Ланге, доехав до куста, резко крутанул руль, и «тигр» повернулся, подставляя лоб. Зигель, не дожидаясь приказа, нажал на спуск, раздался выстрел, и мы накрыли одно орудие. Остальные два тут же дали по нам залп, но снаряды отскочили от брони, не причинив вреда. Наш маневр оказался неожиданным для русских пушкарей. Не соверши мы его, сейчас бы горели внутри раскаленной стали.