Убей меня нежно
Шрифт:
– Иногда.
– По-настоящему высокие? Вроде Эвереста?
– Иногда.
– Удивительно.
Он покачал головой.
– Ничего удивительного. Эверест не… – он поискал подходящее слово, – технически неинтересная вершина.
– Хочешь сказать, что на него легко подняться?
– Нет, все, что выше восьми тысяч метров, не бывает легким. Но если посчастливится с погодой, то восхождение на Эверест станет простой пешей прогулкой. Туда тянет тех, кто не является настоящим
– А ты бывал на вершине Эвереста?
Адам выглядел смущенным, словно ему было трудно объяснить тому, кто едва ли поймет.
– Несколько раз. Я вел коммерческую экспедицию в девяносто четвертом и поднимался на вершину.
– На что это было похоже?
– Мне не понравилось. Я стоял на вершине среди десятка других людей, которые фотографировались. А горы… Эверест должен быть чем-то священным. Когда я пришел туда, местность показалась объектом туристского паломничества, превращенным в свалку мусора – старые баллоны из-под кислорода, обрывки палаток, веревок, замерзшие трупы. На Килиманджаро еще хуже.
– Когда ты был в горах последний раз?
– Ни разу с прошлой весны.
– Это был Эверест?
– Нет. Я был одним из наемных проводников на горе под названием Чунгават.
– Я о такой никогда не слышала. Это неподалеку от Эвереста?
– Довольно близко.
– Она опаснее Эвереста?
– Да.
– Ты дошел до вершины?
– Нет.
Настроение у Адама испортилось. Глаза сузились, взгляд стал мрачным.
– Что случилось, Адам?
Он не ответил.
– Это?.. – Я провела ладонью по его ноге до изуродованной ступни.
– Да, – сказал он.
Я поцеловала его ступню.
– Наверное, было страшно?
– Ты о пальцах? Не особенно.
– Я имею в виду вообще.
– Да, страшно.
– Расскажешь мне когда-нибудь?
– Когда-нибудь. Не сейчас.
Я поцеловала его ступню, щиколотку, провела губами выше. Когда-нибудь, пообещала я себе.
– У тебя усталый вид.
– Заработалась, – солгала я.
Единственный человек, которому я была не в силах дать отставку. Я привыкла встречаться с Полин почти каждую неделю, чтобы пообедать, обычно вместе заскакивали в один-другой магазин, где она снисходительно наблюдала, как я примеряю непрактичную одежду: летние платья зимой; бархат и шерсть летом; одежду для другой жизни. Сегодня я сопровождала ее, когда она делала покупки. Мы купили пару сандвичей в баре в конце Ковент-Гардена, потом постояли в очереди за кофе, затем за сыром.
Я сразу же поняла, что сказала что-то не так. Мы никогда не говорили друг другу
– Как Джейк? – спросила она.
– Очень хорошо, – сказала я. – Его туннель почти… Джейк молодец. На самом деле молодец.
Полин снова с тревогой посмотрела на меня:
– Все в порядке, Элис? Не забывай, ты говоришь о моем старшем брате. Если кто-то называет Джейка молодцом, видимо, что-то тут не так.
Я засмеялась, она засмеялась вслед за мной, и секундная неловкость миновала. Она купила себе большой пакет кофе в зернах и два пластмассовых стаканчика с этим напитком, и мы не спеша направились в сторону Ковент-Гардена, где нашли свободную скамейку. Так было чуть лучше. День стоял солнечный, ясный и очень холодный, кофе приятно обжигал губы.
– Как живется замужем? – спросила я.
Полин очень серьезно посмотрела на меня. Она была поразительной женщиной. Прямые темные волосы могли бы свидетельствовать о суровом нраве, если вы не были знакомы с ней близко.
– Я прекратила принимать таблетки, – сказала она.
– Испугалась? – спросила я. – На самом деле они совершенно…
– Нет, – улыбнулась она. – Просто прекратила и все. Я вовсе не перешла на другой контрацептив.
– О Господи, – почти вскрикнула я и крепко ее обняла. – А ты к этому готова? Не слишком ли рано?
– Мне кажется, это всегда слишком рано, – сказала Полин. – Однако, как бы там ни было, еще ничего не случилось.
– Значит, ты еще не начала стоять после секса на голове или что там еще нужно будет делать.
Так мы и болтали о зачатии, беременности и декретном отпуске, и чем дальше углублялись в эти темы, тем хуже я себя чувствовала. До этого момента я думала об Адаме как о мрачной, сугубо личной измене. Я понимала, что ужасно поступаю с Джейком, но теперь, когда я глядела на Полин, на ее щеки, пылающие и от холода, и от волнения, быть может, по поводу грядущей беременности, на пальцы, обнимающие стакан, и на парок, клубящийся у ее узких губ, у меня внезапно возникло сумасшедшее чувство, что все это чистое недоразумение. Мир не таков, как она думала, и в этом была моя вина.
Мы обе посмотрели в свои пустые стаканы, рассмеялись и поднялись со скамейки. Я крепко обняла ее и прижалась лицом к ее лицу.
– Спасибо, – сказала я.
– За что?
– Большинство людей не рассказывают о том, что стараются зачать ребенка, пока их срок не перевалит за три месяца.
– Ах, Элис, – с упреком проговорила она. – Разве я могла не рассказать тебе об этом?
– Мне нужно идти, – вдруг сказала я. – У меня встреча.