Убей меня своей любовью

Южина Маргарита

Инга пожала плечами и с достоинством ответила:

– Это я вас хотела предупредить. Если у вас какое желание имеется – ко мне ночью в постель нырнуть или там за юбку меня щипнуть, сразу говорю: бить буду больно. Потому как девица я порядочная.

– Ой, ну на-а-а-до же, – обиженно перекосился Дуся. – Сама навязалась, а сама туда же – бии-и-ить буду! Марш давай в свою комнату! Завтра у меня дел туча, так что завтрак чтоб мне без опоздания! Тайсон носатый…

В постели Евдоким вел себя неспокойно. Сначала надо было как-то смириться с Ингой. Судьба в этот раз скорчила ему рожу, причем Ингину! Нет чтобы ему подвернулась какая-нибудь прехорошенькая умница – чтобы там и мордашка, и фигурка, и чтобы анекдоты умела рассказывать, а тут такой подарочек. И ведь не дай

бог с ней ночью на кухне столкнуться, Дуся сразу же заработает себе медвежью болезнь, потому что нервная почва не выдержит. И что же делать-то? Выгнать Ингу? Но, черт, она ведь и впрямь готовит нормально, к тому же сейчас брать кого-то постороннего – дело весьма опасное, а остаться совсем без женского присмотра даже и думать нечего! Кто будет убирать, посуду мыть, полы тереть, да нет, без женщин жить нельзя на свете… Это уже даже не Дуся сказал. Чего тут думать, надо просто свою нервную систему немножко обмануть. Не зря же есть такая известная ерундовина – аутотренинг! Это такая вещь, с которой самого себя запросто обмануть можно, Дусе про это акушер Андрей Пряхин рассказывал. Только надо вот так закрыть глаза, представить себе страшную физиономию Инги и повторять… ну например: «Инга – это девушка совершенной красоты, мой женский идеал, у нее не лошадиное лицо, не тощие ноги, у нее совсем не грабельками руки, а нос нисколько не напоминает огурец…» Дуся несколько минут прилежно бормотал молитву, но чем больше представлял себе несчастную повариху, тем ярче вырисовывались ее недостатки. Фу ты, Инга тут еще со своей красотой! Здесь и так не знаешь, за что хвататься. В голове винегрет, и никакого просветления! И еще вспомнить бы, с чего начались эти все напасти.

Дуся прогнал образ Инги и стал припоминать все события последнего месяца. Значит, что получается… Сначала они набрали себе нянь, а потом… потом маменька потеряла свой паспорт, причем в самый неподходящий момент, когда ей надо было деньги снимать. Ну ладно, с паспортом все решилось, дальше что? А дальше… Только-только у Дуси с Милочкой стал зарождаться роман, как маменьку кто-то срочно заминировал. Зачем?.. Ага, тут еще и Яков Глебыч влип – его хотели задавить машиной. Или не его?.. Здесь не понятно. Но зато совершенно ясно, что убили Милочку. Дуся сам видел. И почему, интересно, в его – Дусиной комнате? И ведь как ловко – он даже не проснулся! И буквально на следующий день к ним наведались две садистки. Они сломали Якову Глебычу ногу, а Дусе – веру в женскую слабость. И при этом еще требовали какую-то Таньку! Правда, Яков утверждает, что на фотографии была Милочка. А почему эти дамы заявились не раньше не позже, а именно тогда, когда эту Милочку-Таньку прикончили? Они что – специально выжидали? Эх, и ведь ничего-то он про эту Милочку не знает… Да, ничего… Надо хотя бы осмотреть ее вещи, вдруг там какая-то разгадка найдется. Еще эта записка…

Дуся прислушался. В комнате Инги было тихо. Ну почему он такой идиот? Ведь следовало все осмотреть, пока никого не было дома! А теперь надо идти туда, где сопит во сне повариха – комната у девушек была одна на троих. Правда, комната просторная, у каждой свой уголок, но все равно – попробуй найди сейчас эти уголки, когда там мегера спит! Но как ни рассуждай, а идти нужно. Эта Инга так прилепилась – не отдерешь, завтра и вовсе шагу не даст ступить, и как он в чужих вещах рыться станет? Ох уж эти влюбленные девицы! Нет, определенно, надо было раньше в чемодан к Милочке залезть. Ага! А когда раньше-то?! Он и один-то не оставался! Столько денег выкинул, чтобы вся свора домочадцев утопала по магазинам, а только и успел, что белье грязное выбросить – Яков Глебыч нарисовался! Ну не везет, хоть ты вешайся!

Дуся встал с кровати, натянул футболку и пляжные шорты, чтоб уж не совсем в неглиже в девичью спальню, и на цыпочках пошел к двери.

Вошел он почти беззвучно. Только в коленке что-то хрустнуло, наверное, к дождю.

Милочкина кровать стояла… вот черт, еще бы знать, где спала эта Милочка!

Дуся наугад подошел к кровати, которая находилась ближе к шкафу, и рыться возле нее было удобнее всего. И, самое главное,

она была заправлена. Под кроватью стоял аккуратный сундучок. Его-то и хотел утянуть к себе Евдоким, чтобы в своей комнате, не спеша, рассмотреть, что там есть. Он уже встал на четвереньки и потянул сундук, как позади него раздался истошный визг и яркий свет ослепил глаза.

– Га-а-а-ад!!! Наглец!!! Я так и знала! Нет, я определенно так и думала!!! Дождался, когда я уйду принимать душ, а сам решил потихоньку под мою кровать залезть?!! Чтобы потом надругаться!!

Ну, конечно, это вопила Инга. Она появилась в дверях в махровом халате, с полотенцем на голове. Между прочим, то, что она была в маменькином халате, Дуся даже не успел ей заметить – благочестивая девушка ухватила с кровати подушку и принялась охаживать ею несчастного сыщика.

– Похотливый бегемот! Я так и знала!! – не прекращала верещать девица.

Когда она орала, то становилась еще страшнее.

– Инга – это девушка совершенной красоты… – невольно забубнил Дуся.

Видя, что хозяин не собирается покидать комнату, девушка совсем разъярилась. Теперь она еще позволила себе и пинать своего работодателя. Дуся долбился головой о кровать, силился подняться, но подушечные удары сшибали с ног. И где только силы набралась эта повариха?!!

– Где это ты бегемота увидела? – набычился Дуся. – Чего орешь-то?! Нет, ты скажи, чего ты взбесилась?! Чего у тебя там смотреть?! Было бы на что!! Да мне на тебя – ха! Я вообще тут по делу!

– Кто б сомнева-а-ался! По делу он! И главное – тихо так прокрался, паразит!

– Чего это я прокрался? Да еще и паразит?! Между прочим, это моя квартира! И у меня тут дело обнаружилось! – уже начал накаляться Дуся. Ему все же удалось подняться, он резво отпрыгнул в сторону и дал волю гневу. – А если ты такая нервенная вся, так нечего было на мою шею навязываться! И вообще! Я… Я хочу овсянки! Сейчас! На молоке! Вот иди и вари! А я тут…

– …мой сундучок утянешь, да? – закончила Инга и вдруг тоненько заныла. – Госсыди, единственное богатство осталось от бабушки – маленький древний сундучок, и тот чуть не сперли! А я еще…

До Дуси наконец дошло, что сундук вовсе не принадлежал Милочке.

– Так это твой, что ли? Фу ты черт… А Милочкин где? Ну чего ты уставилась-то? Я хочу… хочу… Да что это такое?! – взорвался Евдоким. – Чего я тут объясняюсь?! Девки целый день нет на рабочем месте, могу я узнать, что у нее в сундуке?!

Инга внимательно посмотрела на Евдокима и немного успокоилась.

– Так и смотрели бы под ее кроватью, чего под мою-то поперлись?

– А где тут у вас подписано-то? – поддергивал шорты взъерошенный Дуся. – Сами развели беспорядок, а потом на честных мужчин с подозрениями! У нас в роддоме, например, на каждую кровать положено табличку вешать – имя, фамилия, диагноз! А у вас тут!..

– Я не знаю, как в роддоме, я еще не была, а у нас здесь не больница, никаких табличек не вешают, – поджала губки Инга и кокетливо размотала полотенце на голове.

Чего уж говорить – волосы были у нее ничего. Или это уже аутотренинг работает? Да нет, морда-то все равно страшная, только волосы…

– У нас в роддоме тоже не вешают, – все же смутился Дуся. – Главный все время говорит, говорит, а его никто не слушает… О чем это я? Да! А где Милочкина кровать? А то опять эти две дылды придут, станут ее требовать, а мы и не знаем ничего. А так, в чемодане пороемся, глядишь – и узнаем кой-чего. Может, она к этому… к маме уехала.

Инга вздернула брови:

– Так, значит, две девицы, про которых вы рассказывали, искали Милочку?

– Ну да! А я разве не сказал?

– Нет, вы говорили, что на вашу квартиру напала какая-то саранча, все побила, перекалечила и обещала еще наведаться. А зачем – не уточняли. Вы, наверное, не хотели тревожить Олимпиаду Петровну?

Черт, Дуся совсем забыл! Он ведь и в самом деле ничего толком не рассказал ни матери, ни, разумеется, Инге. А тут проболтался.

– Не хотел. Те девицы про какую-то Таньку спрашивали, а сами фотографию Милочки показывали, – чуть пояснил он. – Вот я и думаю – надо же разобраться! А ты сразу орать…