Убей меня завтра
Шрифт:
— Лукреция! — крикнул я, на этот раз громче.
— Шелл?
— Да, это я.
— Вы?…Вы! Если вы…
— Все в порядке. — Я нажал на ручку двери, но она оказалась запертой.
— Лукреция, встаньте к стене, только в самый угол. Я выстрелю в замок.
Через несколько секунд она крикнула:
— Готово!
Я выпустил в замок три пули, и выстрелы прозвучали так громко, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Я и после выстрела мог открыть дверь, но мне так понравились эти звуки… И я выстрелил еще. Потом я толкнул дверь ногой и вбежал в комнату.
— Лулу!
Моя
— О, Шелл!..О, Шелл! — и бросилась мне навстречу. Это было так романтично, убедительно и трогательно, как в фильме. Девушка бежит навстречу своему возлюбленному, раскинув руки, а на лице у нее выражение несказанного блаженства…
Несказанного блаженства? На ее лице? Скотт, придерживайся действительности!
За два шага до меня Лукреция внезапно остановилась, раскинутые руки опустились, как крылья подстреленной чайки. Она посмотрела на меня внимательно, с удивлением, ощупала мое лицо, волосы, куртку, брюки — все, что было на мне, и я должен сознаться, что все это было проделано не с такой страстью, какую я видел в фильмах.
Мой взгляд последовал за ее взглядом, и я должен признать, что у меня тоже не было бы такой страстности, какую я ожидал от нее. Я совершенно забыл, что купался в грязи, пролетал через каменные стены и что всю мою одежду можно было назвать любой, но не элегантной.
Наконец, Лукреция взяла себя в руки. Она взглянула мне в глаза и спросила:
— Вы — Шелл Скотт?
— Кто же еще? Никогда о нем не слышали? Конечно…конечно, я — Шелл Скотт. Кто же еще может быть таким сумасшедшим: прийти сюда, обливаясь кровавым потом, чтобы навестить девушку?
— Да, это вы!
— И я рад, — неуверенно сказал я.
Нужно отдать ей должное, когда она убедилась, что я действительно Шелл Скотт, а не шут с карнавала, если судить по моей одежде, она снова раскинула руки, обвила мою шею и сказала:
— Поцелуй меня, грязненький мой дурачок!
Нет, друзья, я не почувствовал себя оскорбленным. Я был весь в грязи, и если она обязательно хотела поцеловать дурачка, то значит… значит я был дурачком.
Вот это был поцелуй!
Когда он кончился, Лулу опустила руки, а я отошел в сторону, чтобы отдышаться. Обычно поцелуи не производят на меня такого подавляющего впечатления, но этот вечер был, казалось, вечером маленьких чудес. Сначала Блютгетт и стена, потом Лулу и поцелуй.
— Давай поцелуемся еще, Лулу.
— Шелл, как ты можешь думать сейчас о поцелуях. Где все эти парни?..Неужели ты их всех убил?
— Не всех… А один хотел сотворить чудо. Он тоже мертв. Пойдем, у нас впереди много времени.
— Много времени? Для чего? Уж не хочешь ли ты…
— А кто говорит, что не хочу?
— Шелл… Ну, действительно!
Глава 19
Нам открыл дверь Тони Бризант. Он сперва бросился на шею Лукреции, потом — мне, и в глазах у него стояли маленькие блестящие слезинки. Миссис Бризант прибежала из кухни, вытерла муку с рук, прижала ее и меня к своей груди и начала восхвалять всех святых и… и меня.
Я вкратце рассказал то, что произошло, и как я смог освободить Лулу. Тони все время покачивал головой, но и он, казалось, не одобрил мой костюм, так как я видел, что он то и дело бросает на него взгляды.
— Как же вы смогли справиться с почти десятком гангстеров? — спросил Тони и снова покачал головой. — Совсем один.
— Я и сам этого не знаю, — ответил я. — Вероятно, все дело в моем взбудораженном состоянии. Если бы я мог мыслить ясно и логически, я бы остался в отеле, — и я с улыбкой посмотрел на Лулу, потом добавил: — Тони, если бы во вторник утром вы не последовали за человеком, которого приняли за Ярроу, то я не знаю, что бы случилось.
— Что? Разве это был не Ярроу? — спросил Тони. — И человек, с которым я говорил в церкви, тоже был не Ярроу?
— Нет, там был Ярроу. Но человек, которого вы преследовали во вторник утром, был Дэвид Стефенс. У преподобного Арчибальда была идея: он хотел проверить, действительно ли Ярроу и Стефенс так похожи друг на друга. И если бы у вас, Тони, были лучше глаза, вы бы не вышли из церкви. Так, как и Джил Рейес.
Он удивленно и молча смотрел на меня.
— Невероятно! — наконец прошептал он.
Я взглянул на Лукрецию.
— А как вы догадались, что в доме, в котором должен был жить Ярроу, на самом деле проживает Стефенс?
— Но это совсем просто, Шелл, — объяснила она. — Когда отец показал мне дом, в котором якобы жил Ярроу, я обратила внимание на имя на почтовом ящике. Там стояло имя Мэрфи. Когда мы вернулись домой, я посмотрела в телефонной книге. Адрес мистера Ярроу соответствовал. Поэтому я позвонила Мэрфи и получила правильный ответ.
— А откуда ты узнала, что ответ правильный?
— Я немного побеседовала с миссис Мэрфи. Когда две женщины говорят по телефону, они говорят бог знает о чем. Среди всего прочего я спросила у нее, кто их соседи, и она сказала, что дом уже несколько месяцев пустует, но в последнюю неделю там поселился Дэвид Стефенс.
— И тогда ты хотела позвонить мне, но в конечном итоге сказала доктору Полу Энсону, что ты знаешь, кто живет в доме. При этом ты, естественно, не могла предположить, что прослушивался уже и твой разговор с миссис Мэрфи.
— Откуда мне было об этом знать? Мне об этом никто не говорил. — Она закатила глаза. — Шелл, это действительно доставило мне удовольствие…
— Удовольствие?
Я вспомнил о Счастливчике, которого встретил возле церкви, об Эйсе, о человеке перед домом Ярроу, об «удовольствии» на Палос-Верде за кустами олеандра, об «удовольствии» с Блютгеттом и о том, что произошло в моем номере в отеле и, наконец, у дыры в стене…
— Да, удовольствия было много, — сказал я.
Глава 20
Мне открыла дверь миссис Блессинг.
Я опять услышал музыку на заднем плане, но она не покачивалась в такт музыке. Вероятно, у нее ушло много энергии на то, чтобы переварить мой взгляд.