Убей, укради, предай

Незнанский Фридрих Евсеевич

– Есть пострадавшие? – пробурчал Турецкий.

– Есть. Больше пока ничего не знаю. Короче говоря, придется тебе поехать посмотреть все на месте.

Шашлыков Турецкий так и не попробовал. Ирина, конечно, обиделась, но до машины проводила.

– Если Нинка вдруг снова захочет мухоморов попробовать, ты ее отговори помягче, ладно? – на прощанье попросил Турецкий. – Без нажима.

– Каких мухоморов?! – испугалась Ирина. – Чем вы там без меня занимались?!

Когда Турецкий выруливал на Покровку, навстречу с диким визгом пронеслись две реанимационные машины «скорой помощи». Дальше дорогу перегородили пожарные, и еще добрых пять минут Турецкий протискивался к офису Чеботарева сквозь плотную толпу любопытных.

Чеботарев со товарищи занимал огромный свежеотреставрированный двухэтажный особняк XIX века в Потаповском переулке. В холле, дырявя пальцами воздух, шумно разбирались две бригады телохранителей, не слишком обращая внимания на многочисленных людей в форме и в штатском. Впрочем, людям в форме и в штатском было не до телохранителей – они разбирались между собой. На громкое происшествие слетелись муровцы, представитель Министерства внутренних дел, прокурор и следователь из межрайонной прокуратуры и, разумеется, ФСБ – как же без них. И все, естественно, настаивали на собственном приоритете в данном расследовании.

Не ввязываясь в бесполезную дискуссию (стопроцентно же не сегодня завтра создадут межведомственную комиссию и всем ныне рвущим глотки придется сотрудничать), Турецкий вслед за очередной бригадой «скорой помощи» поднялся на второй этаж. Красная ковровая дорожка в коридоре была усыпана битым стеклом – от взрыва выбило окна, а со стен свалились картины и фотографии, пахло паленым мясом.

В кабинете Чеботарева работали три группы следователей, оперативников и экспертов, эти, правда, вели себя мирно и за вещдоки не дрались. Хотя пространства занимали много.

Турецкий издалека оглядел развалины дубового стола и дымящиеся обломки желтого кожаного кресла. В стене за креслом зияла дыра метр на метр. Сквозь дыру просматривался порушенный интерьер соседнего помещения.

В совершенно не пострадавшей от взрыва приемной медики оказывали помощь еще одному раненому. Колоритный субъект лет пятидесяти с бледной лысиной, окруженной мелкими рыжевато-седоватыми кудряшками, тонким птичьим носом и обвислыми, как у бульдога, щеками, томно отмахиваясь от врача «скорой помощи», вещал звучным фальцетом:

– Забудьте о госпитализации, я прекрасно себя чувствую! – Он полулежал в кресле, правый глаз его дергался в тике, а из уха сочилась кровь, которую он брезгливо вытирал белоснежным носовым платком. Очевидно, господина контузило. Богатырского вида телохранитель торчал у него за спиной и растерянно хлопал глазами.

– Турецкий, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры, – представился Турецкий. – Вы были в кабинете во время взрыва?

Врач, махнув рукой на привередливого пациента, ретировался, а контуженый господин галантно склонил голову набок и тут же поморщился от боли.

– Представьте себе, я был там. Романов. Романов Витольд Осипович.

– Витольд Осипович, вы в состоянии прямо сейчас ответить на несколько вопросов?

– А зачем, по-вашему, я все еще здесь?! – раздраженно возмутился Романов. – Жду вот, что хоть кто-нибудь поинтересуется, как все произошло! А никому как будто и дела нет!

– Мне есть, – обнадежил Турецкий, подтащив стул, и, усаживаясь напротив сознательного свидетеля, добавил: – Я вот как раз и интересуюсь, что же все-таки произошло?

Романов придирчиво оглядел «важняка» и, очевидно, нашел его вполне пригодным для роли благодарного слушателя. Он театрально закатил глаза и с надрывным пафосом произнес:

– Это я! Да, именно я! Открыл тот самый портсигар. – Последовала продолжительная пауза. Но, не дождавшись от Турецкого ни аплодисментов, ни сочувственных вздохов, Романов продолжил уже без надрыва: – Степан стоял в двух шагах от стола. Если бы он сидел в кресле, от него мало бы что осталось. Нелепость! – Он снова сорвался на крик: – Я чуть не убил его, и я же его спас! Это судьба, господин следователь, это судьба, и не иначе. А вы верите в предначертанность существования?

– Значит, бомба была в портсигаре? – проигнорировал проблемный вопрос Турецкий. – В обыкновенном портсигаре?

– Да… то есть нет. Портсигар не совсем стандартного типа. А такой вот небольшой ящичек из черного дерева с серебряной инкрустацией. Портсигар всегда стоял на столе…

– И когда вы его открыли, произошел взрыв.

– Именно. – Романов едва заметно шевельнул пальцами. Телохранитель, как вышколенный слуга, тут же метнулся – подал стакан воды и снова застыл за спиной патрона.

– Вы давно знакомы с Чеботаревым? – спросил Турецкий.

– Двадцать лет – это, по-вашему, давно?

– Бизнес или личная дружба? – Турецкий снова не счел нужным обращать внимание на риторические вопросы.

– И то, и другое.

– Ваша сегодняшняя встреча была запланирована заранее?

– Нет, Степан позвонил мне утром и попросил заехать к нему в офис, сказал, что нужно что-то обсудить.

– И?

– Он попросил, я приехал. Мы встретились на стоянке – подъехали одновременно, поднялись в его кабинет…

– В котором часу?

– Около десяти утра, – фыркнул Романов, недовольный тем, что его перебили.

– А точнее не помните?

– Точнее не помню!

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Турецкий.

Романов соблаговолил продолжить:

– Людочка, это секретарша Чеботарева, принесла кофе. Степан говорил по сотовому, прохаживаясь вдоль стола. Я потянулся за сигаретой, открыл крышку портсигара… Меня отшвырнуло назад вместе со стулом, Людочку, которая как раз наливала кофе, подбросило в воздух, Степана… кажется, ударило о стену, все вокруг вспыхнуло, вылетели стекла. Я, наверное, потерял сознание и очнулся, когда уже приехала «скорая» и Степана укладывали на носилки.