Убежать от заклятья или Моя чужая жизнь
Шрифт:
А с обвинениями мы разберемся. Как? Ох, если б я знала.
Меня посадили сзади невысокого гвардейца, завели руки вперед и склеили магпутами у него на животе. Я едва не упиралась носом в его спину. Неужели у них никого худее не нашлось?
Спорой рысью отряд покинул село и поскакал по тракту на восток.
Глава 6. На восток
Едва последние крыши скрылись из виду, у меня внутри будто лопнули натянутые до звона струны. Четверть часа назад я была готова идти пешком в обмотках через лес, а сейчас ревела, уткнувшись
Я даже не заметила, как мы остановились, и мои руки стали свободны. — Хорош реветь, Алонсо потом не отстирается. Слезай.
Мало что соображая я сползла с коня в руки капитана. — Й-я-а не аферистка-а-а! ы-ы-ы! — Знаю я, знаю, успокойся, девочка.
И такими знакомыми эти интонации показались, что я утерла нос и посмотрела на капитана, за его знакомую улыбку и прищур серых глаз. — Не узнаешь?
Я помотала головой. Капитан вздохнул, пробежали искры, черты лица чуть неуловимо изменились, а волосы приняли серебристый оттенок и будто поредели. — Господин Маскего? — я глянула глубоким зрением. Тот согнутый старик, который купил черствый хлеб за два медяка — иллюзия? — На самом деле я более далек от этой фамилии, чем ты от Малинио. — Я ничего не понимаю.
Капитан вернул свой облик (и мне мой заодно) и усмехнулся: — Мы — маги иллюзий на службе Его Величества. Про особый отряд я не обманул. — Все?
Один из гвардейцев заискрил и превратился в молодую симпатичную торговку, которая кокетливо мне подмигнула. Вместо Алонсио показался тощий паренек, что иногда забегал к нам за хлебом для одной из придорожных таверн. Третий стал дородной бабой в летах, не очень опрятной, но очень суровой на вид. Я удивленно заморгала, и гвардейцы рассмеялись.
— Но что вы делали в селе? — Приглядывали. — Он улыбнулся, — Не только за тобой. Через перекресток доставляют контрабандой вещи, которые должны быть либо в секретных хранилищах Магического Конвента, либо нигде.
Рассказывая, капитан в обличьи господина Маскего вел меня в тенек, где гвардейцы, то есть, паренек, торговка и баба, уже расположились на обед. Меня усадили на одеяло, дали кружку с водой и хлеб с сыром. — И вот следим мы, выясняем, кто привозит, кто продает, кто куда увозит, и вдруг прибегает ко мне Алонсо и говорит, что у пекарни шум-гам, подвода стоит. Мы и приехали. Успели. — Спасибо вам большое. Я уже собиралась пешком от хутора через лес уходить. В обмотках, — я шмыгнула носом. — Почему в обмотках-то? — Грозились хорошую одежду отобрать и всю обувь, чтоб я на хуторе сидела безвылазно. — Эх... а говорил я тебе, что народишко тут гнилой, нехороший. Не послушала.
Мне оставалось только вздохнуть.
***
Гвардеец-паренек увел коней напиться к ручейку, а мы отдыхали на травке перед леском и решали, что со мной, непутевой, делать. — До Ларонса день езды. Может, отвезти тебя туда? Дам рекомендацию к знакомому аптекарю, возьмет помощницей. — Спасибо вам. Откуда вы знали про мою старую фамилию? — Я заезжал на днях в Тарманскую провинцию. Слухи о том, как господин Марцио будует из-за отъезда дочери, даже до меня дошли. Требует у стражи, чтоб негодницу нашли и притащили назад, уж он ей покажет. Стража руками разводит — госпожа теперь женщина свободная.
Я только вздохнула. Значит, отец не успокоился. — Скажите, господин Маскего, почему вы обо мне так заботитесь?
"Старик" усмехнулся: — Ты зачем-то спрашивала, нет было ли у меня невесты последний год. Нет и не могло быть, я уже двадцать лет как женат. Дочь у меня твоих годов, замуж недавно вышла. Я, конечно, мужа ее вдоль и поперек проверил, но люди могут враз поменяться. — Господин Маскего... то есть, капитан... — Да? — Скажите ей, что примете ее назад всегда, что бы ни случилось. Это важно.
Капитан с интересом посмотрел на меня, хмыкнул и ничего не ответил.
По дороге тянулся обоз в сторону села. Четыре повозки были слегка мокрыми от дождя, капли сверкали на солнце. Но одна, предпоследняя, будто даже запылилась. — Странно... — Что, Белла? — Вон та, четвертая повозка, видите? Словно пристала к ним недавно.
Маскего мигом оказался на ногах и оглушительно свистнул. Из леса прискакал Алонсо, держа на поводу трех коней. Меняя на лету личины на гвардейские, отряд кинулся вслед обозу. Любопытство подстегнуло меня побежать следом.
Когда я добежала, обоз уже остановился, а в дорожной пыли лежало трое со скручеными магпутами руками и мешками на лицах. Вокруг валялись мечи и кинжалы. Охрана держалась в стороне — мундиры особого отряда узнал каждый. Из других повозок стали осторожно выходить люди. — Кто главный?
Из первой повозки подбежал мужичок. — Откуда они в твоем обозе? Давно пристали?
Кланяясь, Голова обоза зачастил: — Недавно вывернули из леса и спросили, могут ли разом с нами дойти до Тармана, пообещали приплатить за охрану. А мы что, нам еще одна повозка не в тягость, и деньги не лишние.
Капитан посмотрел на охранников: — Кто может поехать с нами и показать, где к вам пристала повозка? Потом нагоните, тут село недалеко, все равно там остановитесь.
Один отделился и подъехал к капитану. — Добро. Алонсо! Займись людьми. — Всем вернуться в повозки! Я подойду к каждому поговорить, расскажете, что слышали. — Удивительно, какой звонкий и громкий голос у парня оказался.
Люди разбрелись по повозкам, и пока арестованных с их имуществом отгоняли в поле, Алонсо заглядывал по очереди к оставшимся. Я обернулась к капитану: — Он менталист? — Да, — не стал скрывать капитан. — Не очень сильный, но этого хватит, чтоб все, что было с контрабандистами, показалось людям неважным, и они об этом не вспоминали. И, конечно, не стали болтать. — Ого. — Девочка, мы особый отряд, а не ать-два, ружье на плечо. Рядовой особого отряда принимается равным армейскому капитану. — Ой. А вы — капитан особого отряда? Значит...
Капитан улыбнулся. — Я должен тебе спасибо сказать. Все указывало, что эта повозка пойдет завтра к вечеру и с другим обозом, побольше. А они ишь, быстрые какие. И-эх, мы должны были их тихо остановить, но да ладно, уж как получилось. Молодец, что заметила.
Арестованные лежали на земле и злобно вращали глазами. Мешки с них сняли. — Ну что, господа нехорошие, говорить будем или до мастеров своего дела доедем?
Контрабандисты молчали. Один смотрел особенно злобно, а еще сосредоточено. — К магии тянуться не советую, все равно ничего не выйдет.