Убеждения и привычки. Как изменить?
Шрифт:
Вы можете столкнуться и с другими видами фобий, когда мало просто устранить чувство паники. Иногда они связаны с ситуациями, когда родители оставили ребенка одного и с ним случилось что-то плохое. Я работал с женщиной, страдавшей водобоязнью, потому что когда-то она чуть не утонула. Она чуть не утонула, потому что пыталась отплыть от матери, которая начала ее бить. Техника работы с фобиями устранила страх воды, но, конечно, кроме этого нам пришлось работать и с другими проблемами.
Участница: Когда реимпринтинг связан с травмой или с интеграцией конфликтующих
Роберт: Позвольте мне в ответ рассказать историю. Мы с Дэвидом Гордоном (НЛП-тренером и автором книг) как-то работали с женщиной, страдавшей неврозом навязчивых состояний: она все время мыла руки. Ей казалось, что на нее могут напасть существа, которые она называла «реальными воображаемыми блохами». Они были «реальными» в том смысле, что она «почувствует», если они на нее нападут, и одновременно «воображаемыми», потому что она знала, что никто больше их не боится. Она сражалась с этими блохами в течение пятнадцати лет, и вся ее жизнь была подчинена этой борьбе.
Блохи были главным в ее жизни в нескольких отношениях. У нее было семьдесят две пары перчаток, предназначенных для разных ситуаций. Ей приходилось избегать некоторых людей, чтобы не подхватить от них блох. Особенно «блохастыми» были ее родители. И хотя она «нежно их любила», ей приходилось ограничить контакты с ними. Ее блохи были воображаемыми, поэтому они могли делать то, чего не мугут обычные блохи, например распространяться по телефону. Из-за этого по телефону она тоже не могла долго говорить с родителями.
В работе с ней я предложил избавить ее от реальной воображаемой аллергии на ее реальных воображаемых блох. Я сказал ей, что это, очевидно, аллергическая реакция, ведь другие люди все время сталкиваются с этими блохами, но на них это не влияет так, как на нее. Просто у нее аллергия на блох, как у других на пыльцу. Тут она перестала думать о блохах. У нее не было никаких убеждений о реальной воображаемой аллергии, так что я дал ей сахарные таблетки и присоединился к ее мышлению – я сказал ей, что эти реальные воображаемые таблетки излечат ее от аллергии.
На следующей неделе она пришла снова и была очень напугана, потому что таблетки подействовали. Теперь она не знала, какую одежду покупать, потому что раньше всегда покупала одежду на несколько размеров больше – чтобы длинные рукава защищали от блох ее ладони и пальцы. Теперь она не знала, как общаться с родителями, готовить еду и делать массу других обычных вещей, – она перестала бояться блох и тем самым лишилась принципа, который раньше организовывал всю ее жизнь.
Ей нужны были стратегии для всего на свете. Мы поработали с ней над новой стратегией принятия решений и помогли ей моделировать поведенческие стратегии других людей, чтобы научиться новым навыкам, и так далее. Суть этой истории: после того как мы помогли клиенту изменить ограничивающее убеждение, его старые стратегии больше не работают, и нам нужно предложить ему новые.
Одно из самых удивительных экологических возражений, которые вы услышите от клиентов, очень интересно. Вы доходите до определенного шага процедуры, и человек говорит: «Если я сделаю то, что вы просите, я действительно
Участница: Насколько важно, чтобы человек считал, что импринт – это реальный опыт, а не воображаемый?
Роберт: Ко мне пришла женщина, последовательница одного религиозного движения, использовавшего медитации и целибат. Она жаловалась на то, что когда пытается медитировать, перед ее внутренним взором возникает большой член, и она никак не может прогнать этот образ. Ее это очень беспокоило. Окружающие называли ее святой, но она считала, что она очень, очень плохая. Здесь мы видим некое сообщение от бессознательного. Я предложил ей выяснить, что это за сообщение.
Очевидно, здесь был импринт о чем-то плохом, что случилось с ней в раннем детстве. Она не знала, что это было, и боялась этого, так что просто избегала мыслей об этом. Я предложил ей взять этот нечеткий образ и повесить его на стену, сделав размером с почтовую марку. Так он был достаточно далеко, и она могла от него диссоциироваться. Она начала на него смотреть и увидела мужчину и женщину, занимающихся чем-то сексуальным, – она не знала, что это. Она немного приблизила образ, и тут проблема стала ясна.
Она подумала, что, возможно, ее домогался отец, когда она была маленькой, но она не была уверена. Она не могла вспомнить, что произошло, и испытывала замешательство. Возможно, это была история, которую рассказала ей мать (очень убедительным тоном) о своем отце, и эта история ее так впечатлила, что ей стало казаться, что это случилось с ней. Неважно, случилось это ней или с ее матерью, потому что для нее этот опыт был реальным. Она никогда не пыталась выяснить, что произошло. Это было просто что-то большое, темное и плохое. Она придумала множество версий возможного события.
Наконец, я сказал ей, что это не важно. Важно было то, что ей нужен был какой-то ресурс, которого у нее не было. Я попросил ее проиграть в уме каждую из возможностей, притвориться, что она «реальна», и найти решение для каждой из них. Вот человек, который в течение двадцати пяти лет строил всю свою жизнь исходя из ситуации, в реальности которой он даже не был уверен. Поэтому иногда в значительной степени неважно, что случилось «на самом деле».
Участник: Сделав реимпринтинг, как вы знаете, что произошло на самом деле?
Роберт: Фактически мы помогаем человеку обновить то, что он носит у себя в голове. Мы не пытаемся заставить его сомневаться в том, что реально, а что – нет; мы позволяем ему еще раз пережить ситуацию, но так, чтобы на этот раз у него не осталось шрама и негативного опыта. В итоге у человека возникают другое убеждение, другие ресурсы, и импринт начинает означать что-то совсем другое. Мы не пытаемся стереть то, что произошло, потому что содержание импринта не имеет большого значения. Важно то, чему он нас научил, и он становится напоминанием о том, что теперь у нас есть то, что нам нужно с точки зрения ресурсов.