Убежденный

Лагерный полуакростих

Дыхание осени. Утро в лагере.

Обед, так похожий опять на завтрак.

Меня привлекает поездок магия.

Или «сегодня» еще не «завтра»?

Нет. Ощущаю я вас, практически,

И правомерно, почти собою.

Каждого. Ибо их электричество,

А – речь тем более, есть дорогое

Лекарство

Если быть точным – до края столетия.

Об этом писать, вдохновляясь евреями?

Не было грусти! Мы счастье заметили

И, распрощавшись со скукой и горечью,

Дальше продолжили путь. Восхождение,

Годом что началось раньше – продолжилось.

Единолично заряжен идеями,

Об этом я пишу свой акростих,

Работая над каждым новым словом,

Господствуя, хоть нынче – я затих.

И я хочу сказать, что, безусловно,

Йод тех стараний… Он украсил жизнь,

Давая нам надежду. Это помню,

А мир меж тем, без всяких укоризн,

Шагнул вперед. В пространстве странных комнат

Аэропорт нестиранных вещей.

Витает речь. Куда – то уходили

И мы. Теперь не надобно. Вообще,

Краса искусства совершенна. Миру

Абстракция, увы,

Конечно – не нужна.

Оазисы – мертвы.

Но есть еще – она:

Среда подруг, друзей,

Талант которой – есть

Ажур. Но мы – мудрей.

Наверно, наша честь

Теряется не там,

Имея нас в ввиду,

Не в строчках, по слогам,

А в небе – как звезду,

Как сокровенный дар.

Я помню о друзьях,

Ведь их – Господь мне дал,

Не чувствуя ни страх,

Ни даже точку, которой – грусть

Имя. Я верю в них.

Много прошло с той поры? И пусть!

Им посвящаю стих,

Словом давая понять своим -

Дружба вернется к нам.

«Сказку лесную» мы посетим,

Сказанным, в такт, словам.

Снова мы встанем в наш общий круг,

Круг для своих ребят.

Каждый здесь будет мой лучший друг,

Каждого добр взгляд,

Каждого слово – почти строка.

Строки в одну слились.

Все же, ребята – всем вам пока.

Я продолжаю жизнь.

Слабо обставлена комната,

Мебели в ней больше нет.

Солнце, прозрачное золото,

Нам осветило предмет.

Ракурс удачный мы выбрали:

Страшным показан маньяк.

Трогал руками он липкими

Девушку не просто так.

Резал ножами он, саблями,

Свежее мясо людей.

Комната слабо обставлена,

Много в ней бродит теней:

Вот пробежался по мебели

Нами придуманный дух,

С кожей, магически белою.

Сразу – наверно, испуг.

Что нам пугаться фантастики?

Это, должно быть, фантом.

Сделан наш дух был из пластика,

А из коробочек – дом,

Даже маньяк был улыбчивым,

«Здравствуйте!», всем говорил.

Был по фамилии – Рыбчинский.

Звали его – Михаил,

В школе работал учителем,

Свинок морских разводя.

Старым прадедовским кителем

Страшно гордился. Не зря

Богом талант поцелованный,

Нам был дарован в кино.

Это стихи – нет в них логики,

Всё у нас завершено.

Уж если и писать, то о прошедшей смене,

Чей разбирая мир, как будто в теореме,

Мы грусть – тоску свою по лагерю отменим.

Не будем плакать мы безмолвно, безнадежно,

Ведь нам была дана прекрасная возможность

Тот ощутить мотив сознанием и кожей,

То ощутить кино и, сняв на кинопленку,

Внести в сознанье мир, что до предела тонкий,

Но ясен он и прост для каждого ребенка,