Убиенный поэт
Шрифт:
Крониаманталь
Всего доброго, господа, я ваш вечный должник. Если позволите, я к вам загляну через несколько дней. Мне кажется, моя пьеса еще не готова.
Этим весенним утром Крониаманталь, следуя указаниям Бенинского Птаха, прибыл в Медонский лес и улегся в тени дерева с низко растущими ветками.
Крониаманталь
Господи! Я устал, но не идти, а быть в одиночестве. Я жажду, но не вина, не меда или ячменного пива, а воды, свежей воды в этом чудесном лесу, где трава и деревья каждое
Он поднялся. Потом углубился в лес и пришел на поляну, где должен был встретить Тристуз Балеринетт. Девица еще не появилась, а Крониаманталь, мечтавший о роднике, своей волей или, скорей, своим талантом лозоходца, талантом, о котором и не подозревал, выбил из земли прозрачную воду, и та потекла среди трав.
Он бросился на колени и стал жадно пить. Вдали женский голос пел:
Дин-дон, спешит Жермена
На встречу с королем.
В объятья сюзерена,
Дин-дон, спешит Жермена
Опушкой над ручьем.
«Придет он непременно
К пастушке над ручьем!
И только Крокминтена,
Страшилу Крокминтена
Сюда не позовем!..»
Крониаманталь
Ты уже думаешь о той, которая поет? Ты нелепо смеешься над этой поляной. Не думаешь ли ты, что она стала круглой, как стол, ради равенства людей и дней? Нет! Крониаманталь, ты знаешь, дни не похожи один на другой.
Храбрецы не равны за круглым столом; одному солнце светит в лицо и слепит его глаза, чтобы вскоре передвинуться и слепить глаза его соседа; другой же видит только собственную тень. Все — храбрецы, и ты сам тоже храбрец, но вы все похожи не более, чем день и ночь.
Голос
В руках у Крокминтена
Букет горит огнем...
Король кричит: «Жермена,
Не бойся Крокминтена, —
Страшилу мы спугнем!..»
Крониаманталь
Женские голоса всегда ироничны. А погода — всегда ли она столь же хороша? Кто-то уже проклят вместо меня. В глухом лесу прекрасная погода. Не слушай голоса женщины. Вопрошай! Вопрошай!
Голос
«Хочу, моя Жермена,
С тобою быть вдвоем!..»
«Как мягко нынче сено! —
Ему в ответ Жермена,—
И мы приплода ждем».
Крониаманталь
Та, что поет, чтобы привлечь меня, окажется такой же невинной, как я сам, и станет танцевать против своей воли.
Голос
«Корова непременно
Нас наградит телком,
А осенью Жермена,
Мой сударь, непременно
Вас наградит сынком...»
Крониаманталь встал на цыпочки, чтобы посмотреть, не увидит ли он среди ветвей ту, желанную, которая должна прийти.
Голос
Дин-дон, прощай, Жермена,
Прохладней день за днем.
И только Крокминтена,
Страшилу Крокминтена
Ты встретишь над ручьем...
На поляне появилась молодая девушка, стройная и смуглая. У нее было скорбное лицо, которое освещали глаза, подвижные, словно птенцы с сияющим оперением. Разметавшиеся короткие волосы оставляли открытой ее шею, они были густые и черные, как ночной лес, а по скакалке, которую она держала в руке, Крониаманталь признал Тристуз Балеринетт.
Крониаманталь
Ни шагу дальше, девочка с обнаженными руками! Я сам подойду к вам! Кто-то притаился в боярышнике и может нас услышать.
Т р и с т у з
Это тот, кто вышел из яйца, подобно Тиндариду. Я припоминаю, что мне об этом как-то долгими вечерами рассказывала моя простодушная мать. Искатель змеиных яиц, сам рожденный змеей. Я боюсь этих старых воспоминаний.
Крониаманталь
Ничего не бойся, девочка с обнаженными руками!
Останься со мной. Губы мои полны поцелуев. Вот они, вот. Я запечатлеваю их на твоем челе, на твоих волосах. Я впиваюсь в твои волосы, еще хранящие аромат духов. Я впиваюсь в твои волосы, извивающиеся, словно черви на теле смерти. О смерть, о смерть, поросшая червями! На моих губах поцелуи. Вот они, вот, на твоих ладонях, на твоей шее, на твоих глазах, на твоих глазах, на твоих глазах. Губы мои полны поцелуев, вот они, вот они, обжигающие, словно горячка, предназначенные, чтобы околдовать тебя, поцелуи, поцелуи, безумные, в ухо, в висок, в щеку. Почувствуй мои объятия, склонись под тяжестью моей руки, будь покорна, будь покорна, будь покорна. Губы мои полны поцелуев, вот они, вот они, безумные, на твоей шее, на твоих волосах, на твоем челе, на твоих глазах, на твоих устах. Я так хотел бы любить тебя этим весенним днем, когда уже облетели цветы с готовых плодоносить ветвей.
Т р и с т у з
Оставьте меня, уходите; счастливы познавшие взаимную любовь, но я не люблю вас. Вы меня
пугаете. Впрочем, не отчаивайся, поэт. Послушай, вот моя лучшая присказка: уходи-ка!
Крониаманталь
Увы мне! Увы! Снова уходить, идти туда, где океанские волны стоят стеной, идти через вересковые пустоши, ельники, сквозь торфяники, грязь, пыль, минуя леса, поля, сады и блаженные парки.
Тристуз
Уходи. Уходи-ка подальше от моих волос, от их давнего аромата духов, потому что ты принадлежишь мне.
И Крониаманталь ушел, не обернувшись; еще долго можно было видеть его среди ветвей,— а потом, когда он исчез, еще долго был слышен его затихающий голос.
Крониаманталь
Путник без палки, паломник без посоха и поэт без чернильницы, — я самый бессильный из людей; у меня больше ничего нет, и я ничего не знаю...
Тристуз Балеринетт гляделась в речные воды, и голос Крониаманталя больше не доходил до нее.
В прежние времена монахи выкорчевали Мальвернский лес.
Монахи
Солнце медленно склоняется к горизонту, и, благословляя тебя, Господь, мы идем в монастырь на ночлег, чтобы на заре вновь приняться за работу в лесу.
Мальвернский лес
Каждый день, каждый день обезумевшие птицы видят, взлетая, как расплющиваются их гнезда и бьются их яйца, покуда деревья рушатся наземь, всплескивая ветвями.
Птицы
Счастливый миг, когда в сумерках мальчишки и девчонки приходят резвиться в траве. О эти поцелуи, которым хочется упасть, словно переспелым фруктам, словно яйцам, которые вот-вот снесут! Посмотрите, посмотрите же, как они танцуют, шалят, ходят друг за дружкой и поют от заката до зари, что стала им светлой сестрой.