Убик
Шрифт:
– Попробуем что-нибудь еще, – сказал Эл. Он двинулся по проходу вдоль стеллажей, уставленных банками, коробками и пачками, и дошел до отдела бытовой техники. Там его внимание привлек шикарный немецкий магнитофон. – Выглядит солидно, – сказал он идущему следом Джо. Выбрал такой же, в упаковке. – Возьмем с собой в Нью-Йорк.
– Может, распакуем и проверим? – предложил Джо.
– И так все понятно, – сказал Эл. – А полной проверки мы здесь все равно не сможем провести. – Он взял магнитофон и пошел к кассе.
Вернувшись в Нью-Йорк, они передали магнитофон в мастерские Ассоциации. Четверть часа спустя мастер сообщил:
– Все движущиеся части изношены.
– Как после многолетнего пользования? – спросил Эл.
– Именно так. Давно он у вас?
– Сегодня купил.
– Это исключено, – сказал мастер. – Или вам подсунули…
– Я знал, что беру – сказал Эл. – Знал, еще не сняв упаковку… Новый, только что с завода магнитофон – изношен полностью, – повернулся он к Джо. – Куплен за игрушечные деньги, которые магазин согласился принять. Ничего не стоящие деньги, ничего не стоящая вещь – в этом что-то есть.
– Сегодня вообще плохой день, – сказал мастер. – Утром я проснулся, а мой попугай лежит мертвый…
– Отчего он умер? – спросил Джо.
– Просто умер. Лежит твердый, как дощечка… – Мастер посмотрел на Эла. – Я вам скажу еще кое-что, если вы не знаете. Ваш магнитофон не просто изношен – он еще и устарел лет на сорок. Теперь не используют ни резиновых валиков, ни пассиковых передач. Запчастей вам просто не найти – разве что кто-нибудь сделает их вручную. А какой в этом смысл? Проклятая машинка – доисторическая. Выкиньте ее и забудьте.
– Да, этого я не знал… – Вслед за Джо Эл вышел из мастерских. – Это уже не просто процесс распада, это что-то новенькое. Возникают проблемы с питанием. Какие продукты годятся в пищу через столько лет?
– Консервы, – сказал Джо. – Я видел множество консервов в том супермаркете в Балтиморе.
– И понятно почему, – сказал Эл. – Сорок лет назад продукты в основном консервировали, а не замораживали. Да, ты прав – это может оказаться нашим спасением. – Он помолчал, потом добавил: – Но за сегодняшний день все вокруг съехало с двух лет до сорока. Завтра утром все может оказаться уже столетней давности. А такого срока хранения никакие продукты не выдержат – в банке ли, без банки…
– Китайские яйца, – сказал Джо. – Тысячелетней давности яйца, их закапывают в землю.
– И все это происходит не только с нами, – продолжал Эл. – Вспомни ту старуху в Балтиморе. То, что происходит, отразилось на ее азалии… – Неужели весь мир пострадал из-за взрыва на Луне, подумал Эл. Почему это отражается не только на нас?
– Войдя сюда… – начал Джо, но Эл перебил:
– Подожди секунду. Я думаю: а что, если Балтимор существовал лишь тогда, когда мы там были? И супермаркет «Для счастливчиков» исчез, как только мы вышли из него? Тогда получается, что взрыв на Луне подействовал только на нас.
– Это старый философский парадокс, не имеющий практического смысла, – сказал Джо. – Поскольку невозможно доказать, так это все или не так.
– Для той старухи это имело бы практический смысл, – сказал Эл. – Да и для остального человечества, пожалуй, тоже.
– Нас догоняет мастер, – сказал Джо.
– Смотрите, что я нашел в инструкции, – заговорил мастер. Он подал Элу буклет, тут же отобрал его и стал листать. – Вот где говорится, кто изготовил эту дрянь и кто производит гарантийный ремонт.
– «Сделано Рансайтером, Цюрих», – вслух прочитал Эл. – Гарантийная мастерская на территории Североамериканской Конфедерации: Де-Мойн… То же,
– Рансайтер там родился, – сказал Джо. – Прожил там до пятнадцати лет. Он как-то говорил об этом.
– Значит, после смерти он туда вернулся. Неизвестно, правда, каким образом… – Теперь он одновременно и в Цюрихе, и в Де-Мойне, подумал Эл. В Цюрихе находится его тело, в мозгу которого происходят метаболические процессы, но контакт установить невозможно. В Де-Мойне Рансайтера в физическом смысле нет, но именно там с ним можно установить контакт… в общем-то, контакт уже установлен, пусть и односторонний – с помощью, скажем, вот этого буклета… А тем временем наш мир опрокидывается в прошлое и забытая реальность выходит на первый план. В конце недели мы можем проснуться и увидеть, как вниз по Пятой авеню катятся дребезжащие древние автомобильчики. «Тралли Доджерс», вспомнил он – и удивился, что вспомнил. Забытый звук, пришедший из прошлого… эманация давно прошедшего, но действительность тает под ее воздействием. Ему стало не по себе. – «Тралли Доджерс», – повторил он вслух. Сто лет тому назад. Название запало в память, теперь он не смог бы забыть его, даже если бы захотел.
– Откуда вы это знаете? – спросил его мастер. – Этого уже никто не помнит. Это старое название «Бруклин Доджерс». [2] – Он пристально посмотрел на Эла.
– Пойдем наверх, Эл, – сказал Джо. – Убедимся, что все в порядке, и рванем в Де-Мойн.
– Да, надо поторапливаться, иначе мы рискуем затянуть наше путешествие, – согласился Эл. Средства передвижения тоже подвержены регрессу, подумал он, на смену ракетным кораблям приходят самолеты, сначала реактивные, потом поршневые. Не пришлось бы возвращаться на поезде, а то и дилижансом… Или регресс не зайдет так далеко? Магнитофон сорокалетней давности мы уже имеем. Да, может дойти и до дилижансов…
2
Бейсбольная команда.
Они быстро направились к лифту. Каждый был погружен в свои мысли. Джо нажал на кнопку. В нетерпении они ожидали подхода кабины.
Лифт остановился с громким лязгом. Машинально Эл распахнул железную дверь – и обнаружил, что стоит перед открытой кабиной с поручнями из полированной латуни. Скучающего вида лифтер в ливрее сидел на стульчике и держался за рычаг, равнодушно глядя на них. Но то, что испытал Эл, равнодушием никак не было.
– Не входи! – сказал он, оттаскивая Джо назад. – Ну-ка, сосредоточься, вспомни, каким был тот лифт: гидравлика, автоматика, полная бесшумность…
Он осекся. Вместо лязгающего подъемного приспособления перед ними возобновил свое бытие прежний лифт. Но Эл продолжал ощущать тайное присутствие той древней кабины – будто она притаилась, невидимая, рядом, готовая подставить себя, как только они отвлекутся… Она хочет вернуться, понял Эл. Она намерена вернуться. Мы можем оттянуть этот момент – самое большее, вероятно, на несколько часов. Нарастает момент ретросилы – назовем ее так. Архаика врывается в наш мир интенсивнее, чем мы думали. Шаг становится равным веку – тому лифту никак не меньше ста лет. Но какой-то контроль мы сохраняем. Вернулся современный лифт. Если бы мы действовали все вместе – не два, а двенадцать сознаний…