Убить босса!
Шрифт:
– Это хорошая идея, босс, – похвалил громила, пряча карту в один из многочисленных карманов комбинезона. – Мне она нравится.
– Тебя как зовут-то, русский?
– Трофимом.
– Нас сейчас, Трофим, убивать будут. Ты в курсе?
– Это мы ещё будем посмотреть, – мрачно ответил Трофим.
Когда они добрались до тридцатого этажа, Мартынов услышал над головой хорошо знакомый голос:
– Мистер Мартенсон, вы так быстро тогда исчезли, что я не успел сказать вам «до встречи»!
– Джексон?.. Это Джексон, – громко объяснил Трофиму Андрей. – Огромная черная обезьяна, торгующая наркотиками. Стив Малкольм, не надеясь на свою гвардию, снова привлек его для перестрелки.
– Белая скотина! – рявкнул Джексон, он хоть и не знал русского, но понял, что Мартенсон сказал про него что-то обидное. – Ты труп!
– За что он так тебя ненавидит, босс? – спросил Трофим.
– Он почему-то решил, что я должен ему два миллиона долларов.
– А ты должен ему?
– Посмотри на меня, малыш, разве я смахиваю на должника? – рассмеялся Мартынов.
– Так, значит, этот барыга предъявляет без сходняка и необоснованно?
– Ты, я вижу, не раз бывал в Сочах…
– Три сходки, босс, после третьей объявили в розыск, но я успел проскочить на границе.
– О чем вы там воркуете, выродки? – поинтересовался Джексон. Его люди и он сам заняли удобную позицию у входа на этаж и теперь ждали удобного момента.
– Пусть Малкольм пригласит к лестнице кого-нибудь из своих шестерок, знающих русский! – крикнул Мартынов. – Пока мой друг побеседует с ним за жизнь, я подумаю, как найти приятный для обеих сторон исход дела!.. – притянув за рукав Трофима, Андрей поморщился: – Браток, поговори тут несколько минут, мне нужно кое-какие меры предосторожности предпринять. Если у меня не выйдет, то сейчас нас уболтают, а пока мы будем ушами хлопать, по лестнице спустится десяток уродов и расстреляют нас в упор. Я так думаю, что они уже идут…
– Тогда не стой здесь, босс, – испуганно проговорил Трофим и поднял голову к верхнему этажу. – Эй, пархатые!.. Подошел кто?
– Ты кто будешь, человек? – раздалось сверху.
– Я-то буду Троша Саранский, в «Крестах» коронованный, а вот ты кто будешь, добрый человек?
– А я из Владика, Вова Мершалов, слыхал?
– Вов на Руси столько, что всех их раком от Владика до Калининграда не переставить, – резонно заметил Трофим. – Что, тебе нужно, Вова?..
Поняв, что разговор завязался и, судя по всему, надолго, убедившись в том, что негры не сунутся, пока не наговорятся русские, Мартынов тихо спустился с лестницы и пошел по коридору. Относительно нападения со спины теперь можно было не беспокоиться. Малкольм послал двоих французов на разведку, этим и ограничился. Если бы был кто-то ещё, он уже давно бы себя обнаружил.
По дороге выбил локтем стекло на пожарном щитке и выдернул из ниши топор с длинным красным топорищем. Не сбавляя шага, определил три кабинета, расположенных под офисом
Малкольма и с размаху всадил топор в косяк одной из дверей.
Пожарный инструмент вошел в дерево, как в масло. Рванув топор на себя, Мартынов выворотил замок и толкнул створку. Осмотр его не удовлетворил.
Через тридцать секунд топор выбил замок из второй двери, и именно здесь советник обнаружил то, что искал. Зажав под мышкой СВЧ-печь, он вернулся в первый кабинет и занялся странными по меркам американского обывателя приготовлениями.
Он забил чрево микроволновки собранными из шкафов и столов баллонами с лаком для волос, средствами для чистки окон и полиролью. Когда дверца захлопнулась, для чего пришлось потратить немало усилий, Мартынов снова прошелся по кабинетам, отрывая шнуры от всех видов радиоаппаратуры, находившейся в помещении. Оставляя за собой изуродованные лампы, принтеры и ксероксы, он опять вернулся в кабинет, где стояла печь, и принялся быстро связывать шнуры таким образом, чтобы получился один длинный. Время от времени он выходил в коридор, чтобы послушать, о чем идет речь на площадке.
Там шел нормальный русский диалог:
– Ты фуфло, потому что понятия для тебя пустой звук, и за пару баксов ты готов лизать жопу даже неграм.
– А ты кто такой, чтобы судить, олень?
– Я – вор в законе, и уборщиком работаю не на глазах братвы, а вдали от родины!
– А мы кто: не братва?!
– Вы – плесень!
– Fuck you, russian pig!.. – изредка втирался в диалог Джексон.
Удовлетворенный, Мартынов в последний раз вернулся в кабинет и быстро прикрутил два голых конца самодельного удлинителя к вилке печи. Удостоверившись, что работа выполнена качественно, Мартынов вскочил на подоконник, распахнул обе рамы и осторожно посмотрел наверх. Окно в офисе президента «Хэммет Старс» было наглухо задраено: Стив Малкольм боялся сквозняков, поэтому не включал в своем кабинете даже предусмотренный экологическими требованиями кондиционер.
Зажав печь под мышкой, Мартынов аккуратно проследовал по выступу на стене до пожарной лестницы, стараясь не смотреть вниз. Вегас с высоты двадцать девятого этажа был великолепен, и можно было даже различить светящееся интимными огоньками кафе, в котором сидела и попивала свою «Маргаритку» Сандра, но чего Андрей сейчас хотел меньше всего, так это любоваться видами. Глядя прямо перед собой и ощущая спиной «шубу» стены, он добрался до лестницы, развернулся и с печью в руке начал осторожный подъем.
Оказавшись на уровне тридцатого этажа, он снова ступил на выступ… До вмурованного в стену кондиционера образца восьмидесятого года оставалось не больше десяти метров. Этот короб напоминал размерами ламповый телевизор, и если бы Малкольм был любителем искусственного морского воздуха, он давно бы заменил этот кондиционер комнатным.
Мартынов осторожно, стараясь не пошатнуться, перенес на руках перед собой печь и поставил на кондиционер вплотную к стеклу таким образом, чтобы дверца смотрела внутрь помещения.
Выбрав на панели печки режим жарения мяса с дополнительной функцией вентиляции («золотистая корочка»), Андрей двинулся в сторону по выступу…
Преодолев обратный путь, он забрался в окно кабинета этажом ниже и, держась за свисающий с тридцатого этажа импровизированный удлинитель, перевел дух. Ещё месяц назад он не повторил бы этот номер и за сотню тысяч…
– Ну что, Стив, потанцуем?.. – замерев на секунду с раздвоенным шнуром перед розеткой, Мартынов вдруг почувствовал, что ему следует поторопиться: разговор на лестничной площадке начинал выходить за рамки стандартной «солнцевской» ругани.