Убить демиурга!

Фирсанова Юлия Алексеевна

Что же, хорошего и скверного оказалось примерно поровну. В доме писательницы Соколовой они оказаться все-таки смогли, но граница Террона по-прежнему оставалась для мужчин физически непроницаемой. Прямым и очень убедительным доказательством сего факта стал сам характер точек переноса: Глеану из портала наполовину вошел в стенку, Инзор в стул без малейшего ущерба для собственного тела. Один Пепел, везунчик, оказался ровнехонько в центре комнаты.

Значит, альсоры опять очутились на стыке миров. Оставалось лишь надеяться на то, что проведенный в храме ритуал дал возможность альраханцам достучаться до Видящей. Чтобы начать проверять обоснованность

надежд, прежде всего стоило найти саму Веронику. Рыданий в квартире слышно не было, свет ни в одной из комнат не горел. На Терроне, как и на Альрахане, стояла глухая ночь. В такую пору уважающая себя девушка должна спать, а не уважающая заниматься чем-то иным, совершенно отличным от плача и сопровождаемым другими звуками.

Логичное предположение относительно времяпрепровождения порядочной девушки себя оправдало! Ника нашлась на кровати в спальне. Она лежала на боку, подгребя под себя и обняв подушку, на лице даже при слабом свете фонарей за окном отчетливо просматривались следы затяжных рыданий. Да и на подушке не успели просохнуть влажные отпечатки. Скорее всего, Ника рыдала в кровати до тех пор, пока не уснула.

– Бедняжка, – нежно улыбнулся Глеану. Тонкие пальцы альсора коснулись щеки девушки, погладили бережно и ласково. – Мы тебя так расстроили.

– Ты ее трогаешь, – отметил напрягшийся, как учуявший добычу зверь, Пепел.

– Да всего лишь погладил по щеке, – вяло возмутился Лед, кайфуя от ощущения шелковистой кожи под пальцами и тонкого аромата Видящей, переплетающегося с запахом мэальны в волосах. – В этом нет ничего предосудительного! Не будь ханжой, Эльсор!

– Он не о том, – намекнул Инзор брату и тоже дотронулся до девушки, его рука скользнула по растрепанным черным волосам спящей.

– Вот-вот, – хмыкнул Пепел. – Ритуал прошел успешно! Мы можем не только видеть, но и ощущать ее. Вопрос в том, увидит ли и почувствует нас Ника.

– Давайте разбудим и проверим! – возбужденно предложил Глеану.

– Утром, пусть поспит, – возразил Эльсор.

Он задумчиво хмурил серые брови, наблюдая за тем, как тянет братьев к Видящей. Вряд ли они сами отдавали отчет в этом странном притяжении, возникшей чуть ли не с первой встречи потребности видеть, трогать, говорить с Вероникой. Пепел не мог определить причин, по которым появилась эта зависимость, не чувствовал от нее вреда и в то же время сдерживался. Его потребность встать рядом с братьями у ложа Видящей, чем дольше он стоял и смотрел, ощущалась как почти болезненная. В конце концов, так и не определившись с возможной степенью вреда, Эльсор разрешил себе действовать наобум. Он приблизился к кровати девушки, опустился на одно колено и прижался губами к маленьким пальчикам, вцепившимся в подушку аккуратными ноготками, потерся щекой о руку и прикрыл глаза. Это было настолько хорошо, что становилось почти страшно. Но только почти. Веселое, бурлящее пузырьками желание шагнуть в бездну, отдавшись инстинктам и наплевав на все доводы рассудка, все сильнее охватывало мужчину.

Ника завозилась, выпуская подушку из цепкой хватки, ее ручка скользнула по голове не успевшего или, что верней, не пожелавшего отодвинуться Эльсора. Пальцы зарылись в недлинные и мягкие, как пепел, волосы мужчины, Ника пробормотала что-то совсем неразборчивое, легкая улыбка легла на губы девушки, а из тела как будто ушло накопленное напряжение.

– Увидит ли – не ясно, но чувствует – очевидно, – чуть ревниво отметил Лед.

Почему-то ему не слишком нравилось, как именно трогает Ника Пепла. И вообще, девушкам куда приятнее трогать такие волосы, как у него, Глеану, длинные и струящиеся золотыми волнами. Ну почему он сам не додумался сесть у кровати так, как ловкий брат? Вечно Эльсору везет!

– Самое главное, чтобы услышала, в противном случае объяснить наши цели будет непросто, – посетовал Инзор, машинально присаживаясь на кровать справа от Видящей. Лед насупился и опустился по левую сторону, правда, садиться пришлось в ногах, чтобы не плюхнуться прямо на голову Пеплу.

– Наши тела материальны для Ники и рядом с ней материальны для Террона, – отметил Эльсор. – В крайнем случае, попробуем сыграть на этом.

Лед и Искра, запоздало осознавшие вещественную плотность реальности, ответили брату согласным ворчанием. На некоторое время в спальне воцарилась тишина…

Два раза в неделю Вероника вставала по будильнику в половине шестого, чтобы выложить на своей страничке продолжение очередного романа, а заодно ответить на комментарии читателей. В остальные дни юная писательница Соколова с удовольствием валялась аж до семи часов, потягиваясь и сладко зевая. Пожалуй, стоило придумать редкие ранние побудки только для того, чтобы сполна прочувствовать каждую дополнительную минутку дремы.

Утро вторника было как раз из таких, с вожделенно долгим сном. Но началось оно престранно. Ника просыпалась с четким ощущением: в спальне она не одна. Мало того, не одна в кровати! Настолько не одна, что чье-то крепкое, явно мужское тело прижималось к ней сзади, ногу отчаянно придавила некая заброшенная поверху конечность, а руки крепко обвивались вокруг. Причем явно не две руки, больше. Вдобавок сама Ника сопела в чью-то шею, а пальцы правой руки зарылись в чужие длинные волосы. Свои на ощупь она все-таки знала.

Совсем запутавшаяся в тактильных ощущениях, сопровождаемых звуками ровного дыхания спящих, девушка распахнула глаза. И тихо, но очень горестно простонала:

– Все-таки рехнулась!

Если верить глазам, в спальне Ника была одна-одинешенька, вот только тактильные ощущения кричали об обратном. И не только они! Приглядевшись, бедная писательница узрела странные неровности на одеяле. Такие, будто на нем кто-то валялся, да и валяется сейчас. Матрас тоже неоднозначно прогнулся в нескольких местах. И при этом Ника не видела никого!

– Точно сбрендила, – хлюпнув носом, поставила себе диагноз несчастная писательница и попыталась сесть.

Не тут-то было. Собственный бред не желал выпускать ее из объятий. Незримые руки только сильнее сжались вокруг тела.

– Крутые приходы, – горько усмехнулась девушка, крепко зажмурилась, помотала головой, прогоняя бредовые ощущения, и снова попыталась встать.

Белая горячка уходить не желала. Она еще и уточнила прямо на ушко, бархатным шепотом Эльсора:

– Выспалась, Видящая?

– Какая я, на фиг, видящая, если ничего не вижу, только слышу! – буркнула Ника, решившая, что терять ей все равно нечего и от беседы с личной галлюцинацией она не станет более сумасшедшей. – Скорей уж галлюцинирующая! И вообще, отпустите, глюки, мне в туалет надо!

Как ни странно, глюки послушались. Конечности от бренного тела страдающей писательницы были убраны, и тут же, вот странно, примятости на одеяле частично разгладились. Ника кулаками протерла глаза и побрела по озвученному адресу.