Убить демократа
Шрифт:
– - Такова политика новой демократической России: честность, равноправие, справедливость. Это мы и продемонстрировали на нынешних переговорах. Что заставило вас так глубоко задуматься?
– - Вы не похожи на дурака. Нет, не похожи.
– - Спасибо, -- нервно ответил Шишковец.
– - Что привело вас к такому выводу?
Не ответив, Профессор нажал на диктофоне кнопку "Play".
"Блюмберг. А это какая-то часть хорошо темперированного клавира. Вы знаете эту вещь?
Профессор. Практически так же, как все: смутно. Знаю, что это я уже когда-то слышал. И вспоминаю
Блюмберг. А я, пожалуй, нет. Мне было что терять. Сейчас -- нечего. Только иллюзии. А они не стоят сожаления. Я помню вашу теорию, Профессор. О том, что если бы после сталинщины страна встала на путь нормального развития, приняла бы участие в плане Маршалла и отказалась бы от своих геополитических притязаний, то не возникло бы никакого кризиса. В то время вы не могли, конечно, знать, какого рода кризис возникнет, что это будет не кризис, а будничное, в один день, исчезновение СССР. Я не без скепсиса относился к вашим теориям. И лишь в памятные дни 91-го понял, что ваши
прозрения были поистине пророческими.
Профессор. У меня было больше информации, чем у других. И относился я к ней как к информации, и только. Если бы в Политбюро не поверяли каждое слово идеологией, они сами пришли бы к этому выводу. В нашей стране очень нетрудно
быть пророком.
Блюмберг. Вернемся к действительности. У России три пути. Как вы понимаете, я говорю это не для вас, а для тех, кто будет слушать эту кассету. Вы все это и без меня прекрасно знаете. Первый путь -- тот, о котором мы говорили. Прозрачная политика, сотрудничество, честная конкуренция. Нужно ли говорить, к чему этот путь приведет?
Профессор. Не нужно. На этот вопрос в состоянии ответить любой идиот. Стоит лишь его задать. Ты задал. Этого достаточно..."
Шишковец остановил диктофон.
– - Как я понял, вы придаете огромную важность этому разговору. Пока я не ощутил этой важности. Но ваш авторитет для меня -- гарантия. Поэтому я не хочу пропускать никаких мелочей. Я хочу полной ясности. И полагаю, что имею на это право.
– - Безусловно, -- согласился Профессор.
– - Я вам благодарен за это внимание.
– - В таком случае разъясните мне, к чему приведет Россию путь открытой политики и тесного международного сотрудничества. У меня есть свое понимание. Я хочу узнать, как это видится вам. Как я понял, тут вы с полковником Блюмбергом единодушны.
– - России никто не даст равных возможностей на мировом рынке. Через пять лет она превратится в колониальный придаток Европы, снабжающий другие страны дешевым первичным сырьем и очень дешевой рабочей силой. О внутриполитической обстановке я не говорю, потому что это другая тема, не имеющая отношения к нашему разговору. Истории чужда благодарность. Уже и сегодня мало кто помнит, что мы дали независимость Прибалтике и разрушили
Берлинскую стену. А экономика и благодарность -- это вещи вообще несовместные. Они существуют в разных измерениях и никогда не пересекаются. Идеализм всегда оборачивается трагедией.
– - Вы считаете руководителей России идеалистами?
– - Не всех, -- подумав, ответил Профессор.
– - Вы согласны с моим прогнозом по первому варианту?
– - Я вынужден согласиться. Нынешние переговоры доказывают вашу правоту. Я соглашаюсь, но делаю это с очень тяжелым сердцем. Да, с очень тяжелым! И я хочу, чтобы вы это знали!
Неожиданно для Шишковца Профессор улыбнулся, вытряхнул в корзину переполненную окурками, хрустальную пепельницу и поставил ее перед вице-премьером.
– - Курите, голубчик, курите! Разговор для вас не из легких, а сигарета отвлекает. Сам-то я не курю уже лет десять, но люблю, когда рядом курят. И дым нюхать приятно, и вообще -- как-то противно и одновременно приятно, что сам не куришь. Во всем нашем разговоре мне больше всего понравились ваши
последние слова. С тяжелым сердцем. Да, с тяжелым сердцем мы вынуждены признать, что мир не готов принять в свои ласковые объятия доверчивого теленка, который именует себя новой демократической Россией.
Он включил диктофон.
"Блюмберг. Второй вариант более реален. У России еще есть кое-какие сырьевые резервы, есть и прорывы в высокие технологии, особенно в области вооружений. Мировой рынок полон явных и скрытых противоречий. Умелое их использование может дать России шанс потеснить конкурентов и оттягать свою
долю мирового пирога. В России, правда, нет менеджеров, которые умеют работать на мировом рынке, но это вопрос в конечном счете решаемый. Уж знаниями да и самими менеджерами Запад охотно поделится. Для них такой вариант развития России -- самый благоприятный. Он безопасен. Как в военном, так и в экономическом отношении.
Профессор. Насколько этот вариант, по-твоему, приемлем с точки зрения российского руководства?
Блюмберг. Вопрос не ко мне, а к руководству. Не думаю, что приемлем. Нет, не думаю. Он обрекает Россию лет на пятнадцать -- двадцать полуколониального развития, на роль страны из развивающегося мира, вроде Монголии или Индии. Внутренняя политическая закрутка общественного мнения
России слишком сильна, чтобы смириться с этим. Эту закрутку, это мнение несут депутаты всех уровней. Нет, они не пойдут по этому пути. Значит, остается третий..."
Профессор остановил запись.
– - По этому пункту у вас есть вопросы?
Шишковец немного подумал и покачал головой:
– - Нет. Включите, пожалуйста, продолжение записи...
"Блюмберг. О третьем пути я буду говорить более подробно. Не потому, что это для вас новость. Не потому, что он новость для людей, которые будут слушать эту запись. Нет, по другой причине. Я хочу, чтобы эти люди ясно отдавали себе отчет в том, что здесь, на Западе, достаточно много людей, которые прекрасно понимают то, что происходит, что они способны просчитать ходы российской стороны даже раньше, чем они были задуманы. И за каждую ошибку придется держать ответ и перед мировым общественным мнением, и перед общественным мнением собственной страны. Российская демократия достигла пока немногого. Но этого она достигла. И это -- фактор, с которым отныне придется считаться любому правительству.