Убить эмо
Шрифт:
– Булыжник, – честно призналась я, еще не понимая, во что вляпалась. – Я не пью.
– Кто не курит и не пьет, тот здоровенький помрет, – обрадовался третий участник представления.
На всей троице под куртками были надеты черные трикотажные кенгурушки с капюшонами.
А потом они мило закинули меня на скамейку. Я не выпускала из рук сумку. Булыжник громко стукнулся о деревяшку.
– Что там у нее? – не успокаивался самый жадный.
– Потом посмотришь.
Теперь время разделилось на «до» и «потом». «До» началось почти сразу, когда чьи-то неловкие
Потом брюки предали меня. Поддались и оказались свернутым жгутом под коленками. Кто-то сообразил, что насиловать стреноженную тетку неудобно. Но пока один тянул с меня штаны, второй просто перевернул мое извивающееся тело лицом вниз. И придавил собой сверху.
– Вот и попалась!
Я сделала попытку свалиться со скамейки вместе с тем, кто на мне радовался. Он немного отвлекся, освобождаясь от собственных портков.
В разгар борьбы я услышала какой-то мерзкий звук. От рвущейся ткани. Два удара по лицу заставили забыть о вывернутой руке. А потом тот, кто придавил меня своим телом к скамейке, вдруг исчез. Словно его ветром сдуло.
Ноги слушались не очень, но я нашла в себе силы сначала упасть на землю, а потом вскочить. Чуть не споткнувшись о его тряпочное тело. Левой рукой вернула трусы на место, а правой схватила сумку и, размахнувшись, опустила на перекошенное лицо. Камень крушил и насильника, и мои бесценные сокровища. Которым предназначалось покоиться вместе со мной в пруду.
А потом двое побежали, прихватив с собой третьего. Тот оставался в невменяемом состоянии и все время мычал как бык.
– Ты как? В порядке? – Кирилл даже не слишком запыхался.
– Диски все разбились, – пожаловалась я, заглядывая в нутро рюкзака.
Вытащенный камень смотрелся как символ полного стопудового идиотизма. Я бережно положила его на землю. А потом высыпала останки дисков в ближайшую урну.
– Ну ты даешь. А я-то думаю, почему такая тощая. До такого еще додуматься надо. А я-то ношусь по парку как заведенный таракан, чтоб в форме быть.
Шутить пытается. Но по его виду я поняла, что ему не до шуток. Наверное, я не очень хорошо выглядела в рваной куртке и приспущенных брюках. Пришлось срочно привести себя в порядок. Насколько это возможно.
– Пошли. А то они могут вернуться.
Он был в спортивном костюме и кроссовках. Он был деловитый и спокойный. Словно для него обычное дело отбивать от гопоты неоттраханную эмо. Хотя при чем тут эмо?
Пошарив руками по животу, я пришла в ужас – молния на брюках лопнула насовсем.
– Я тут почти каждый вечер бегаю, – пояснил Кирилл как ни в чем не бывало.
И помог мне застегнуть ремень. Я бы сама не сумела. Пальцы не слушались.
– Это была моя любимая скамейка, – пояснила я, понимая идиотизм своего высказывания.
– Ну, пошли, что ли, жертва сексуальных домогательств, – Кирилл крепко взял меня за руку и повел к себе домой.
Я все время оглядывалась. Мне казалось, что надо забрать с собой камень.
Парк кончился. Кирилл, не выпуская моей руки, увлек нас в дебри подворотен и гулких дворов. По пути мы никого не повстречали.
Я несколько раз открывала рот, чтоб сморозить что-нибудь невероятно остроумное. И снова захлопывала его. Не хотелось потом стыдиться своих идиотских реплик. Кирилл сосредоточенно молчал. И мне показалось глупым нарушать тишину. Шаги звучали как ритм песни Цоя «Звезда по имени Солнце». А быть может, мне так показалось?
Тетка Кирилла оказалась крупной, как океанский лайнер, и невероятно спокойной. Открыла. Посмотрела на нас без всякого удивления. Уверенным жестом пригласила внутрь. Заперла двери на сто затворов. Обернулась. Сложила когтастые холеные руки на высокой полной груди. Наклонила голову, как ворона, разгадывающая что-то незнакомое на предмет съедобности:
– Здравствуйте. Очень приятно познакомиться. Какое у вас редкое имя. Польское? Дайте вашу курточку. Сумку можно положить вот сюда. А тапочки возьмите любые, какие понравятся. Ну что вы, не волнуйтесь. Мне не привыкать к ночным дежурствам.
Она не испугалась. Просто провела меня в ванную и оставила одну. Чтоб я спокойно помылась, а заодно посмотрела на отвратительный фингал под правым глазом. Нет чтоб под левым. Тогда челкой могла бы занавеситься.
– Вот. Лед. Приложи. Может, поможет, – Кирилл скептически уставился на синяк.
– Синяк синяка видит издалека, – шутка получилась так себе. – А где дядя?
– Дядя, как водится, на дежурстве. Тетка спрашивает, надо ли искать этих уродов. Как думаешь?
– Что?
– Ты заявление в милицию подавать думаешь?
– А стоит? Они же ничего не успели сделать.
– Но собирались?
– Так не успели же.
Кирилл устал смотреть на меня, перевел глаза на зеркало. Теперь ему прекрасно видно собственное украшение под глазом.
– Теперь в школе все подумают, что мы подрались. Или мчались навстречу друг другу и вмазались глазами.
– Тебе так важно их мнение?
– Нет. Но разговоров не избежать.
По его лицу видно, что ему глубоко фиолетово, кто что будет про нас говорить. Я завидую. Мне еще дома объясняться. А уж Ирка таких сплетен распустит – кошмар.
– На, – я великодушно отдаю ему мешок с подтаявшим льдом.
– А ты ничего. Только зачем гулять ночью в таком неподходящем месте? Может, тебя из дому выгнали?
– Да нет. Все не так плохо. А если честно, гораздо хуже. Хуже некуда.
И как-то я вдруг рассказала. Не все, конечно. Похода к гинекологу оказалось вполне достаточно. Даже в сокращенном варианте. Я думала, он ничего не поймет. Но он понял. Или сделал вид, что понял. Улыбнулся ободрительно и повел меня пить чай. Хотя показываться его тете в таком ужасном виде мне казалось не лучшим вариантом. А потом примчался дядя, схватил меня за подбородок, приподнял лицо, поохал.