Убить генерала
Шрифт:
И все. Глаза Вадима Соловьева закрылись. Он уже не слышал последнего, сказанного его бывшим шефом:
— Мой бедный соловей вспорхнул и — полетел за тридевять полей...
Оставляя справа Казанский вокзал, где на звуки перестрелки отреагировали только пара носильщиков с тележками, загруженными тюками, и сопровождающая их таджикская семья, Крапивин ровной походкой шел в сторону Каланчевской. По мосту, возвышающемуся над ней, прогрохотала пустая электричка. Близнец свернул к широкой площадке, забитой легковыми машинами и междугородними автобусами, срезая
— Там вроде была какая-то стрельба, — сказал водитель «Волги», когда Крапивин сел в машину.
— Да, — подтвердил снайпер и продемонстрировал «глок», — вот из этого пистолета. Поехал вперед! И если ты остановишься...
Полковник Далматов долго не мог двинуться с места. Он растянулся на заднем сиденье «Жигулей», присыпанный стеклом. На руку, которая оказалась между передними сиденьями и лежала на рычаге ручного тормоза, капала кровь из пробитой головы водителя.
Так он пролежал минуту или две. Наконец выбрался из машины, но направился в сторону подъезда, а не погнался за преступником.
Первым делом он увидел полковника Терехина. Николай сидел на ступеньке с табельным «Макаровым». Босой, в майке без рукавов. Перед ним лежал майор Соловьев.
— Он ушел? — спросил Терехин, не меняя позы.
— Кто?
— Крапивин, — спокойно пояснил Николай. — Ворвался ко мне с автоматическим пистолетом...
«Тебе кого? — также автоматически вспоминал Далматов рапорт Вадима Соловьева. — Затем какой-то стук, и дверь закрылась».
— ...отключил меня в прихожей. Ты-то за каким чертом приехал? Я почти уболтал его сдаться. Теперь считай трупы. Начни с Вадика Соловьева. И так до ста одного...
Глава 21
Большая восьмерка
22 июля, четверг
Близнец сидел в «Жигулях» шестой модели. Они остановились на углу Черноморского бульвара и Азовской улицы, неподалеку от станции метро «Каховская», четверть часа назад. Сейчас часы показывали половину двенадцатого. Вообще все улицы в этом районе столицы носили «морские» названия: Ялтинская, Артековская, Керченская, Херсонская, Перекопская. Севастопольская, разумеется.
Полуденное солнце светило прямо в лобовое стекло «жигуленка», и Виктор надел фирменные солнцезащитные очки — подарок Марии.
Человек за рулем «шестерки» ни о чем не спрашивал. Он был одним из осведомителей полковника Терехина именно в этом районе. Лет сорока, небритый, сосредоточенный.
Со стороны «Каховской» показался «БМВ-семерка». Водитель «Жигулей» поспешил тронуться с места. Развернувшись, он подъехал к автомойке, расположенной на углу Азовской и Балаклавского проспекта.
— Видел «БМВ»? — спросил он.
— Да.
— Это они. Иди. Не опаздывай — больше десяти минут они ждать не будут.
Крапивин вышел из машины и пошел по Азовской. Возле автозаправочной станции, где дорога делала плавный поворот, он остановился и прикурил. Когда поравнялся с иномаркой, контрольное время подошло к концу. Он постучал в стекло задней дверцы, глядя поверх машины. Дверца открылась, и на Близнеца уставился белобрысый парень лет двадцати пяти по кличке Сивый.
— Садись, — кивнул он и подвинулся, давая Крапивину место. — Оружие есть? — спросил он, когда снайпер сел, отгородившись от попутчика дорожной сумкой, и машина, набрав скорость, повторила маршрут «шахи». Виктор бросил взгляд в окно: «Жигулей» терехинского агента на автомойке уже не было.
Он расстегнул «молнию» на сумке и кивком показал, что оружие там.
Сивый присвистнул, держа в руках «глок-18», в магазине которого осталось всего шесть патронов.
— Откуда? — спросил парень, забрав оружие и продолжив копаться в сумке.
— Подарок, — коротко ответил Виктор.
Он был в майке с короткими рукавами, джинсах, все в обтяжку, так что он избежал процедуры обыска.
Штаб-квартира «южан» располагалась в живописном месте на Садовой слободе, неподалеку от музея-заповедника «Коломенское»; от Москвы-реки ее отделяли всего пара кварталов.
В большой комнате, куда его проводили, было семь человек. Он — восьмой. «Большая восьмерка».
— Назовись, — стандартно предложил человек лет сорока с короткой седоватой бородкой, одетый более чем просто: светлая рубашка с коротким рукавом, серые брюки. В его руках мелькала пилка, которой он проворно водил по ухоженным ногтям. Рисовка.
Он сидел в кресле напротив широкого окна, занавешенного плотными шторами. Это живо напомнило Крапивину комнату в доме-развалюхе, где он познакомился с Хворостенко. И его тут не хватало как в прямое так и в переносном смысле. Не хватало человека в инвалидном кресле...
— Меня зовут Виктором, — представился гость и буквально слышал предостережения полковника Терехина: «Ты лезешь в волчье логово — помни об этом. Одно неосторожное слово, и тебя порвут». — Это я убил генерала Дронова. А вчера положил четырех оперативников ФСБ в Басманном переулке.
«Семерка» вперила четырнадцать глаз в снайпера. Потом они поглядели друг на друга, часто и недоверчиво мигая.
— Меня зовут Алексеем, — назвался старший. — Кто может подтвердить твои слова?
— Генерал Дронов и четыре оперативника. Спроси у них.
Захаров подался вперед, опершись локтем о колено и поигрывая пилкой, как стилетом.
— Твоя фамилия Крапивин?
— Да.
— Кличка?
— Близнец.
— Где ты встретился с Хворостенко?
— В маленькой комнате. Он гонял по комнате на инвалидном кресле и с места вел репортаж о новогодней генеральской пирушке.
Тут же отчего-то припомнил слова своего инструктора: «А ты повзрослел...» Тогда он не ответил, посчитав разговор оконченным. Пока оконченным. И вот он продолжился. Самым невероятным образом. С Витькой происходили какие-то метаморфозы. Перестраивался и сам организм, и разум. В него словно заложили другую программу. Может быть, зараженную неизлечимым аппаратным вирусом. И сам он становился неодушевленной машиной. Матрица: революция. Он искал встречи с человеком, вообразившим себя главным архитектором.