Убить Генри Киссинджера!
Шрифт:
Теряя последние силы, Малко поплыл, стремясь очутиться в центре подводного массива, скрытого короткими темными водорослями. Извилистые проходы между гигантскими валунами были пусты, из некоторых стремительно выскакивали огромные рыбины и существа, похожие на крабов. Он добрался, наконец, до небольшого грота, который казался столь же необнадеживающим, как и остальные, и хотел уже двигаться к поверхности, как вдруг его внимание привлекло небольшое желтое пятно.
Грудь, казалось, вот-вот разорвется, князь резким движением оттолкнулся от камня и тут же почувствовал острую
Немедленно вниз, нырять, пусть хоть голова разорвется от напряжения и сердце выпрыгнет из груди! И Малко нырнул, стараясь точно попасть в то место, где находился маленький грот. И тотчас его пальцы ощутили шероховатость плотной прорезиненной ткани, и он различил тщательно упакованный желтый мешок.
Князь немедленно в него вцепился и что было сил потащил на себя, однако мешок ни на миллиметр не сдвинулся с места. Поняв, что тратить силы бесполезно, Малко рванулся наверх и заметил сбоку зеленоватое туловище гигантского лангуста. Инстинктивно схватившись за его панцирь, он сильно ободрал руки о шершавую поверхность, однако изловчился и вцепился в панцирь снизу.
Лангуст пытался вырваться, яростно дергаясь из стороны в сторону. Но не тут-то было! Не выпуская добычу из рук, Малко резко оттолкнулся пятками и выскочил на поверхность. Он не успел отдышаться, как увидел чью-то метнувшуюся в двух шагах тень. «Акула!» – мелькнула молнией мысль. Но это была не акула, а другой ныряльщик, который плыл навстречу, держа перед собой подводное ружье.
– Жамбо! – крикнул суданец.
Хиппи радостно взвыли в ответ. Сидя между Элеонорой и Шино-Бю, чернокожий играл роль паши, обнимая и прижимая к себе обеих женщин. Он выкурил уже третью трубку гашиша, и его настроение заметно поднялось. Элеонора думала о том, где теперь находится Малко, и с трудом скрывала нервную дрожь. Шино-Бю пожирала глазами своего повелителя, несмотря на то, что за все время он не одарил ее ни единым взглядом.
– Пошли! – сказал Жамбо и двинулся к выходу. Легонько подталкивая Элеонору, он быстрыми движениями гладил ее плечи и бедра. Шино-Бю плелась сзади. Суданец к ней повернулся:
– Да, я и забыл! У нас же кончились дрова. Поди-ка набери!
– Сейчас?
– Да, сейчас.
Японка без всякого воодушевления побрела на другой конец пляжа, а Жамбо легонько ущипнул Элеонору:
– А ну-ка пошли, поучишь меня йоге.
Негритянке стало страшно. Этот человек, при всей его эксцентричности, поражал собранностью и железной волей. Гашиш, казалось, не оказывал на него никакого действия.
Жамбо, словно наткнувшись на невидимое препятствие, вдруг остановился и, не отрываясь, стал глядеть в море. Элеонора проследила за направлением его взгляда, и ей, как тисками, сдавило грудь: вдалеке, над морской поверхностью, посверкивала на солнце дыхательная трубка Малко.
Забыв про Элеонору, Жамбо кинулся сначала к своей лодке, а потом – к хижине. Девушка бросилась за суданцем и столкнулась с ним,
Раскинув руки, девушка загородила ему дорогу:
– Жамбо! Что с тобой? Что ты собираешься делать?
Он молча развернулся и с такой силой ударил ее по зубам, что весь рот у нее сразу наполнился кровью. Падая, негритянка схватилась за ствол ружья и потянула Жамбо на себя.
– Куда ты идешь? – шептала она. – Успокойся!..
Придя в состояние дикой ярости, суданец остановился, резко выбросил вперед тяжелый кулак и попал ей как раз в низ живота. В глазах у Элеоноры потемнело, и она без чувств опустилась на землю.
– Стерва! – проскрежетал чернокожий. – Погоди, я с тобой еще разделаюсь!
Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Малко вытянул вперед руки, держа лангуста, подобно живому щиту. Ныряльщик выбрал удобную позицию, нацелился и пустил стрелу так, чтобы попасть прямо в сердце противника, но Малко, изогнувшись, отпрянул в сторону, и стрела, лишь слегка задев бедро, прошла мимо. Лицо незнакомца оказалось вровень с лицом князя, и тот узнал приплюснутый нос и глядевшие в прорези маски полные ненависти глаза Жамбо.
Проплывая под животом суданца, Малко заметил болтающийся у него на поясе кинжал и, ни секунды не раздумывая, рванул его на себя. С подобным оружием князь получил невероятные возможности: при желании он бы уже мог поразить Жамбо в печень или сердце. Но Малко не был убийцей и в нынешней ситуации довольствовался лишь тем, что стал с противником на равных.
Суданец отплыл и стал лихорадочно перезаряжать ружье.
Стремясь отвлечь его внимание и задержать, Малко закричал:
– Жамбо! Жамбо! Остановись, что ты делаешь?
– Скотина! – заревел тот. – Сейчас я спущу тебя к рыбам!
Князь протянул в его сторону лангуста:
– Ты сошел с ума! Хочешь меня убить из-за этой дряни!
Несколько драгоценных мгновений было выиграно. Вкладывая в голос всю искренность, на которую он был способен, Малко продолжал:
– Я знал, что не должен был одалживать у тебя маску, но мне уж очень захотелось поймать для Элеоноры лангуста!
Даже теперь, пока чернокожий не перезарядил ружье, у князя была возможность всадить в него кинжал, но он держался до последнего еще и потому, что это убийство до времени показало бы палестинцам, что ЦРУ проникло в их планы. Вот почему суданец не должен был рассматривать Малко как противника. Подплыв к негру, тот протянул ему кинжал:
– Возьми! Я вытащил его из твоего пояса, потому что очень испугался.
Целиком подчиняясь интуиции и отдаваясь на милость противника, князь ставил на карту свою жизнь. У него было точное ощущение, что он находится в одной клетке с разъяренным диким животным и что малейшее неверное движение может привести к немедленной гибели. Жамбо колебался.
– Какого черта ты здесь болтаешься?
– Я же тебе сказал – ловлю лангустов.
Мокрое лицо суданца перекосилось.
– Врешь! Ты сказал, что должен идти на почту в Калангут!