Убить Горби
Шрифт:
Без особого энтузиазма народ поддержал Вовку. Когда все расходились, Колян, сосед по подъезду, комиссованный из армии, как говорили, по ранению, удержал Вовку за плечо.
– Ты про счастье жить в СССР серьезно говорил? – спросил он, строго глядя в Вовкины глаза.
– Вполне серьезно, – подтвердил тот.
– А ты где-то еще жил?
– Где это – «где-то», в смысле?
– В другой стране, умник.
– Неа.
– Так что же ты лепишь тут как диктор с телевидения про счастливую жизнь? Ты
Вовка не был настроен ссориться, тем более с нетрезвым соседом. Говорили, будто его ранили где-то на границе, а то и в самом Афганистане, и что осколки из него до сих пор продолжают извлекать в каком-то военном госпитале.
Не услышав ответа, Колян покачал головой и, не попрощавшись, скрылся в ночной темноте московского двора.
Вова решил было осуществить вторую попытку приглашения Нади на прогулку, но и в пьяном состоянии ему хватило ума не совершать такую глупость. Тем более, на секунду показалось, что его чувства к Наде могут быть ненастоящими.
«А вдруг я придумал эту любовь, а на самом деле ничего такого нет и не было?»
– Ушла любовь, завяли помидоры, – произнес он громко, с веселой злобой и, гордый и счастливый, побрел к дому.
По дороге, как нарочно, ему повстречался участковый милиционер, известный своим занудным и злобным нравом.
– Шатаемся без дела, – радостно воскликнул он, подойдя к Вовке и дыхнув на него чесноком.
Вовка ничего не ответил и попытался обойти участкового. Но тот настойчиво требовал общения:
– Распивал спиртные напитки в общественном месте?
– Чего пристал? – огрызнулся Вовка.
– Полегче, полегче. Оскорбление представителя власти?
– Какое оскорбление?
– Ты со мной «на ты».
– Извините, буду «на вы». А вы почему со мной «на ты»?
– Умный очень?
– Не жаловались.
– Так разговариваешь, да? Пойдем-ка со мной в опорный пункт.
– Не пойду.
– Не понял…
– А че тут понимать? Не пойду. До свидания.
– Так, стоять!
– Пошел ты в жопу, фараон! – Вовка взвился и уже готов был ударить милиционера по лицу. – Ты мне вообще никто. У нас диктатура пролетариата. Отец у меня – пролетарий. Так что я – диктатор. И мне на тебя начхать.
Дюжий участковый скрутил Вовку без труда. Откуда ни возьмись, подкатил «уазик», куда быстро и ловко поместили незадачливого диктатора.
– Ну все, паря, – зло ухмыльнулся участковый. – Карьера зэка началась.
– Да за что? – удивился Вовка, и тут же получил сильный удар под дых.
– Эй, тише там, – вступился за него участковый, расположившийся впереди, рядом с водителем.
– Да ладно, нормально, – тяжело дыша, отозвался его напарник. – Не рассыплется, ничего.
В отделении «крупный» отвесил Вовке еще парочку тумаков и, толкнув в грязную и дурно пахнущую нишу за решеткой, запер там и удалился.
– В кого ты такой грубый? – поинтересовался участковый спустя час, вызвав Вовку на «допрос».
Тот демонстративно отвернулся к окну.
– Понятно. Слышь, смелый, да? Может быть, сержанта Дуськина пригласим?
– Кто это?
– Попутчик твой по патрульной машине.
– Не знаю. Он мне не понравился. От него чесноком пахнет. И от вас тоже. Отпустите меня…
– Я в толк не возьму: ты или совсем чеканутый, или взаправду смелый. Ну, мы это проверим. Ты хоть понимаешь, идиот, что твоя комсомольская анкета испорчена?
– Я ни в чем не виноват. А что идиот, так это точно…
Участковый встал из-за стола, подошел к зарешеченному окну.
– Вот это уже похоже на осознание вины. Слушай, Щедринский, ты знаешь Николая Сомова из тринадцатого подъезда?
– Конечно, знаю. Сегодня виделся с ним. Мы же в одном подъезде живем.
– Короче, меня тут попросили приглядеть за товарищем… Сомовым этим, в общем. А дел по горло. Мне одних жалоб от старушек разгребать на два века хватит. Так что, поскольку ты проштрафился, есть у меня к тебе просьба государственной, понимаешь, важности.
– Что за просьба?
– Сомов этот контуженый видимо, ну и несет всякую ерунду антисоветской направленности. Сказки рассказывает про Афганистан, к примеру. Ты за ним ничего подобного не замечал?
– Нет, – Вовка не сумел скрыть неуверенность в голосе. – А я тут при чем?
– Это твой долг – помогать своей стране.
«Что-то действительно много сегодня про страну», – подумал Вовка.
– Ты сказал что-то?
– Нет.
– Показалось, значит. На сегодня свободен. А про Сомова я серьезно. Поможешь – не забуду. Глядишь, карьеру сделаешь, Владимир Владимирович, и станешь большим начальником. Тогда про меня не забудь.
На следующее утро на душе у Вовки кошки скребли. Он не давал согласия стучать на Кольку Сомова, да и Надин отец конкретного ответа от него не дождался, но червь сомнения мучил, сдавливал горло и обжигал сердце.
В школе на перемене к нему подошла Надя. В другой раз Вовка бы воспарил от счастья, а сегодня ничего такого не почувствовал, а только слегка покраснел.
– Привет. О чем это отец мой с тобой вчера говорил? – спросила она.
– Да так, покурили немного. Но я вчера вермут пил. Почти ничего не помню, – соврал Вовка.
– Да? Ну ладно… – она постояла немного и, не сказав больше ни слова, пошла прочь.
Он догнал ее. Вышло у него это, видимо, слишком порывисто и в обстановке школьной перемены было столь неожиданно и неуместно, что несколько учеников обернулись в его сторону.