Убить и спасти. Жизнь полна трупов
Шрифт:
Доктор ухмыльнулся, еще раз ощупал его голову и, отыскав ему одному известное место, без размаха, но жестко ударил молотком.
Голова паренька свесилась вниз. Но вскоре он снова поднял ее. Его взгляд был теперь бессмысленным, тупым.
— Как зовут? — спросил Доктор.
— М-м… м-м… — мальчишка силился что-то произнести. — Не-е пом-ню… — язык у него заплетался.
Доктор удовлетворенно мотнул головой и прислонил паренька спиной к стене.
Со вторым оказалось сложнее. Едва Доктор снял скотч, как сержант хватнул его зубами за руку. Доктор вцепился ему в горло и прижал пальцами сонную артерию. Глаза сержанта
Проделав с ним то же, что с первым, Доктор поторопился вернуться на склад. Погрузка шла полным ходом. Оставалось всего несколько контейнеров.
Вскоре их тоже погрузили. Беслан вывел машину из склада.
— Где второй «Урал»? — спросил его Доктор.
— Пошел к реке. Будет ждать в прибрежном ивняке на условленном месте.
— Кто в кабине?
— Аксай остался. За рулем шофер с базы нефтяников.
— Неожиданностей не будет?
— Нет, — Беслан рассмеялся. — Аксай держит ствол у него под боком. С Аксаем шутить — себе хуже. Сам знаешь.
— Хорошо. Не глуши двигатель, держи под парами, — Доктор опять пошел к двери склада.
Там стоял один Аргун. Остальные уже сидели в кузове «Урала».
— Можно отчаливать, — сказал Аргун. — Подменные контейнеры расставили точно так же, как стояли настоящие. Даже по весу они такие же — с точностью до десяти граммов. Хрена им — все следы замели.
— Наружную дверь закрыть не удастся, — озабоченно сказал Доктор. — Разведгруппа не смогла установить, как это делается.
— Не смогла, значит, не смогла, — Аргун махнул рукой. — Закроем внутренние двери. Ну что, идем?
Они тщательно заперли дверь из нержавейки — в обратном порядке, сначала возвратив в исходное положение нижний ключ, затем средний и наконец верхний.
Солдаты по-прежнему сидели у скалы, мутными глазами глядя перед собой.
— Ты, я смотрю, четко поработал, — восхищенно сказал Аргун.
— Да, — ухмыляясь, отозвался Доктор. — Отвечать на вопросы смогут, но толку от их ответов — вряд ли…
Они сели в кабину «Урала», машина тронулась.
Справа небо уже ярко алело, там готовилось взойти солнце. «Урал» повернул на север, к каменистому плато, лежавшему на границе между степями и лесной зоной России.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Артему Кругликову через полчаса надо было заступать на ночное дежурство.
Отслужив в армии, Артем нигде не мог устроиться. Он с подросткового возраста занимался спортом, бегал стометровку за одиннадцать секунд, отжимался от пола сто пятьдесят раз и подтягивался на перекладине семьдесят, а последние пять лет отдал рукопашному бою, добившись в нем отменных успехов. Главное же, он обладал изумительной реакцией и аналитическим умом. Будь у него квартира и хоть какие-то знакомства, он мог бы найти очень хорошую работу. А так пришлось идти сторожем-охранником в один из домов ребенка, солидное, как оказалось, предприятие, целый комбинат по выращиванию молодого поколения. Здесь же, на первом этаже в боковом крыле, ему предоставили во временное пользование небольшую комнату с нехитрой мебелью.
Артем был молод и красив, как бывают красивы люди, родившиеся на Востоке, — черные блестящие, слегка вьющиеся волосы, изящно очерченный нос, полноватые чувственные губы, матово-смуглая, очень чистая кожа. Женщины не давали ему проходу.
Вот и сейчас в его комнате сидела рыжеволосая американка Мэгги, или, как ее звали в детстве, Маргарита, а попросту Рита. Мэгги совсем молоденькой девчонкой уехала из Советского Союза в США, а когда повзрослела, совсем-совсем, вернулась в Россию, чтобы, как она говорила, сделать деньги и начать собственный бизнес в Америке. Она была посредником одной из американских усыновительных фирм и постоянно работала с больницами, родильными домами и домами ребенка, такими, как дом ребенка № 1, где служил Артем.
— Неужели ты совсем один? — сказала Мэгги, поигрывая огромными пронзительно-голубыми глазами.
— Один. Мать и отец умерли, когда я служил в армии. Сначала отец. Мать осталась одна, почти парализованная. Какой-то мошенник убедил ее переписать квартиру на него, и после ее смерти квартира перешла к нему. Я остался гол как сокол.
— Ты знаешь этого подлеца?
— Нет. То ли Сидоров, то ли Семенов.
— Смирнов, может быть?
— Вот! Смирнов. Точно.
Мэгги закинула ногу на ногу, покачала белоснежной туфелькой.
— Ну а потом что? Как ты вышел из положения?
— Друг армейский помог. Порекомендовал одному человеку в начальники охраны. Потом я работал у этого человека. Довольно долго работал…
— И что случилось?..
Артем не ответил на вопрос, отвел глаза, замкнулся.
Мэгги протянула к нему руку, поворошила его жестковатые черные волосы.
— Если не хочешь, не говори.
— Да нет, скажу, — Артем посмотрел на нее. — Однажды застал его, как он прямо в служебном кабинете упражнялся с двенадцатилетним мальчиком. Все, больше я его видеть не мог. Уволился на другой же день.
— Хороший ты парень, Артем, — помолчав, тихо сказала Мэгги. — Честный, прямодушный, понятие о морали имеешь… Трудно тебе придется в этом мире.
— Мне и сейчас нелегко.
Мэгги вдруг вскочила, сделала несколько танцевальных па на крохотном пятачке между кроватью Артема и стеной, снова плюхнулась в старенькое кресло, где сидела до этого.
— Знаешь, как меня звали в школе?
— Как?
— Ритка-чокнутая. Я как в Америку попала? У меня была германская виза. Самолет приземлился в Дюссельдорфе, мне говорят: «Остаешься здесь». Я, естественно, распсиховалась, выбежала на летное поле, легла под самолетное колесо, кричу: «Без меня в Америку улетите только через мой труп!» Думала, в тюрягу посадят. Заступился один американский пенсионер с тощей задницей и толстым кошельком. Выправил мне туристическую визу. Наверно, хотел, чтобы я ему дала. Но хрен я ему дала. Правда, мы остались друзьями. Американцы умеют ценить всякие такие выходки, хотя сами скучнейший народ: бег трусцой, режим, парти, то есть вечеринка, с двумя бокалами виски со льдом, куда виски, по-моему, не наливают, а виски считается вода, натаявшая из льда.
— Не похоже, что Америка тебя впечатлила.
— Да нет, прекрасная страна. Больно уж только уперлась в деньги. Ха! — Мэгги вдруг опять вскочила. — Знаешь, сколько там выкладывают за усыновление одного ребенка из-за границы, особенно если он не какой-нибудь там китаеза, а белый, из России, например. Двадцать тысяч баксов! — Мэгти внезапно посерьезнела. — Вскоре я собираюсь отсюда отчалить. Поедем со мной! Ну что тебя здесь держит: семья, дети? В этой стране никогда ничего не будет. Ты же видишь, какой бардак. Здесь нечего ловить.